БУПШ действует!
Шрифт:
А Борис нас увидел. И сел на чемодан. Апельсин закачался, но не упал.
Здесь и вылез со своим вопросом Назар Цыпкин.
— Послушай, Борька. А дядька Родион спекулянт, что ли?
Борис вскочил и уставился на Цыпкина сердитыми глазами:
— А тебе что?
— Видите, видите, — заверещала Вика. — Еще защищает.
Борька никого не защищал. Он только грубо ответил. Но Вика всегда переиначивает. Борис повернулся к ней:
— Кого защищаю?
Вика по своей привычке подбоченилась:
— Барыгу базарного. Который апельсинчики продает. Или,
— Лучший сорт! — засмеялся Назар.
— Нам продай, — не отставала Вика.
И тут закричала Люся:
— Перестаньте!
Но было уже поздно. У Бориса сжались кулаки, он втянул голову в плечи, тяжело задышал и, схватив лежащий на чемодане апельсин, ткнул Вике:
— На — по дешевке! Мало? Так все берите, все! — Он отшвырнул апельсин, поднял чемодан и неожиданно с размаху бросил его к ногам Цыпкина. Назар едва успел отскочить. А чемодан ударился об землю и хрястнул, словно орех, из него во все стороны посыпались, покатились апельсины. Мы ахнули. А Борис подбежал и стал их пинать. — Вот вам, вот, получайте от барыги! Получайте от спекулянта, вот вам, по дешевке. — Глаза у него сделались дикие, я сам он был дикий, так что кто-то испуганно вскрикнул:
— С ума сошел! — Все невольно попятились, а он хватал апельсины с земли и запускал ими в нас не глядя. Куда придется.
— Стой, Борька, стой, — завопил овраженский Гошка. — Что ты делаешь?
Но Борис остервенело еще раз пнул напоследок чемодан и побежал. И скрылся за углом.
Мы не могли прийти в себя, только молча переглядывались. И так же молча, не сговариваясь, стали собирать рассыпанные апельсины. Молчал даже Назар. Даже Вика. И почему-то никому из нас не хотелось есть эти дары природы, даже куснуть разок, Хотя были они ароматные, на вид и то вкусные…
За таким молчаливым занятием нас и застал Родион. Он вернулся налегке, оставив где-то корзину и коричневый чемодан. Должно быть, он не сразу понял, что мы делаем, но когда приблизился и увидел, то рванулся и побежал к нам.
— Что это, что? — растерянно завертел он головой. Его черные пуговки заметались. Он узнал свой чемодан и заорал истошным голосом: — Борька, мерзавец! Где Борька? — И широко раскинул руки, словно хотел захватить всех нас зараз или собрать все апельсины до единого. Он начал их собирать, опустившись на колени, дрожащими пальцами, суетливо, чуть ли не ползая по земле, причитая и ругаясь. — Мерзавец, гаденыш, ну, погоди! Устрою, задам, мерзавец! — Мы смотрели, как он ползает, и, словно заметив нас впервые, он рассвирепел с новой силой. — А вы что делаете? На запах сбежались? Чужим добром поживиться? А ну! — Он вытянул длинные, как щупальца, руки и хотел схватить меня, но я отпрыгнул. И услышал за спиной топот.
Недолго думая, я помчался по улице. Топот за моей спиной и жаркое посапывание не исчезали. Это придавало мне силы. Только в Пушкинском переулке, заворачивая на Овраженскую, я оглянулся. За мной, не отставая ни на метр, как честный оруженосец, летел Главный Связной и член оперативной группы разведки Рудимчик. Он наскочил на мое плечо мышиной мордочкой, потряс головой и тоже остановился.
— Ты что? — спросил я.
— А ты? — спросил он.
Я усмехнулся:
— Перетрусил?
— Чего мне трусить? — храбро ответил он. — Он тебя хватал. — И фыркнул. — Здорово ты драпанул.
— Что значит — драпанул? — возмутился я, но тут подошли ребята с пачками книг, и я не стал спорить.
Назар молча сунул мне мою пачку.
Мы добрались до гаража, завалили стол книгами и расселись, кто на чем. Настроение было прегадкое. Словно каждый из нас получил сплошные двойки по всем предметам, какие бывают в школе за десять лет. Мы даже не смотрели друг на друга. Наконец, кто-то робко сказал:
— Что теперь с ним будет? — Все поняли, о ком задан вопрос.
Что будет с Борисом, когда его найдут Родион или Черданиха? Страшно представить.
— Амба, — вздохнул овраженский Гошка.
Но Вика вдруг вскочила и неестественно громко захохотала:
— Да что вы скисли? Не ваши апельсинчики разбросал! Или спекулянта жалеете?
— Как тебе не стыдно, — сказала Люся. — Разве в этом дело?
— А в чем? — Вика тряхнула кудрями. — Я всегда говорила, что Черданцев отъявленный хулиган. И апельсинчики разбрасывать — это тоже хулиганство. И вообще нечего нам забивать голову. У нас хватает своих забот. Вот надо книги разбирать.
Но мне до того не понравились ее слова, что я тоже вскочил:
— Не нужны мне твои книги!
— Ах вот как! — насмешливо воскликнула она. — Так они не мои, а общие. И во-вторых, ты с другой улицы, можешь хоть сейчас выметаться, никто не держит. — Она повернулась ко мне спиной.
— Ну зачем ты так, Вика, — нахмурился Назар. Видно, ему стало меня жалко.
Но я не захотел, чтоб Цыпкин заступался за меня.
— Ты тоже молчи. Сами просмеяли Бориса, а теперь книжечки будете разбирать?
Вика шагнула ко мне вплотную:
— Ты вот что! Ты мне тут бунт не устраивай. Думаешь, из-за какого-то хулигана все дела прекратим? БУПШ распустим? Да если хочешь знать, твой Черданцев сам по себе! Он даже не пионер. А теперь и вовсе неизвестно, будет ли учиться. А у нас важное пионерское дело, за которое потребуют отчет. И все, что мы задумали, должно быть выполнено. И хватит бездельничать. Как начальник БУПШа, приказываю: срочно принимайтесь за разборку книг. Ну? Что стоите столбом? Назар?
Ребята неохотно зашевелились, начали развязывать тюки.
— Да не так, — послышался тихий голос Маши-Ревы, она стала показывать Рудимчику, как складывать книги на полку.
Я увидел, что Люся тоже стала распаковывать тюк. И кивнула мне, показала глазами, чтобы я встал рядом с ней.
Конечно, я был с другой улицы и мог уйти. И больше никогда сюда не приходить. Никто меня не держал, А Вика Жигалова даже обрадовалась бы, если б я ушел.
Но уйти мне было невозможно. Я сам понимал, что как бы ни было сейчас плохо Борису, а распускать из-за него БУПШ глупо и тоже невозможно. Все наши дела должны продолжаться.