Буратино. История стартапера
Шрифт:
После роад-шоу в Лас-Вегасе о нас написал «Wired», а позавчера – «TechCrunch». Вышла статья на «Huffington Post».
– Завтра опубликуют небольшую заметку в «Wall Street Journal», – сообщил Дэвид. – Это наша главная цель сейчас.
– Ты все так же нацелен на инвесторов?
– Разумеется, а ты разве нет?
– Я нацелен на прибыль.
– Это хорошо. Но пройдет первый эффект от выходов в прессе, и приток аудитории замедлится – нужна будет реклама. А на рекламу нужны деньги. У тебя их нет. Или ты надеешься, что доходов будет достаточно для реинвестирования?
– Считаешь это нереальным?
– Абсолютно.
– Что
Я бы хотел доказать Дэвиду, что мой проект «выстрелит» и деньги потекут рекой даже без вложений инвесторов.
Наверное, об этом мечтает каждый стартапер: большие и быстрые деньги в сфере IT манят не меньше, чем доходы от торговли наркотиками или игры в казино. Только интернет – гораздо легальнее.
Проблема в том, что никто никогда не знает: «выстрелит» ли его проект или с треском провалится. Не знаю этого и я. Нет никакого рецепта, никакой выверенной программы действий. Есть только интуитивное чувство, что продукт будет пользоваться спросом.
Но для того, чтобы проект жил, нужны деньги. Сервера на Amazon, реклама, билеты на самолет, не говоря уже о программистах – все требует денег.
Может быть, Дэвид прав, и все эти модные сайты и сервисы – лишь средство для долгосрочных инвестиций, а не способ быстрого заработка. Может быть, мне просто повезло в прошлый раз, и я решил, что теперь деньги так же свалятся на голову (только на этот раз не от инвесторов, а от клиентов).
Однако если это не так, то инвесторы – единственная возможность вернуться к Еве через два месяца. И тогда Дэвид действительно прав.
Утро в Нью-Йорке. 6 a.m. Будильник, душ, кофе на вынос в ближайшем «Starbucks», метро, Манхэттен… В 8 a.m. встреча с «Carlyle Group» – нашими потенциальными инвесторами.
Что это значит? Это значит, что Дэвид выиграл спор и мы собираемся привлекать инвестиции.
После того как в начале сентября проект был юридически оформлен, он и Мэтт получили большинство в совете директоров. А учитывая то, что их доли при этом составили по 10 %, они сразу же занялись увеличением капитализации компании.
Впервые познакомившись с Дэвидом, я сразу почувствовал, что этот парень может в мгновение ока раздеть догола и оставить ни с чем. Он был похож на Бэзила – такой же хитрый финансист.
Поэтому все учредительные документы я читал очень внимательно и твердо стоял на своих условиях. В частности, моя доля не может опуститься ниже 30 %.
Что касается Мэтта и Дэвида, то их доли не подлежат уменьшению при увеличении количества акционеров.
Таким образом, 50 % принадлежащих мне акций можно было продавать. Чем и занялся Дэвид. Его стратегия проста: сбыть акции за несколько раундов, чтобы существенно увеличить стоимость компании, вызвать ажиотаж.
Хотя я усиленно думал о том, как сделать компанию прибыльной без привлечения средств инвесторов, оказалось, что люди не готовы платить. Из восьмидесяти тысяч зарегистрировавшихся в сентябре раскошелились только пятьсот. $70 000 – вроде бы и не маленькая сумма, но текущие расходы быстро истощили бюджет. И оказалось, что Дэвид был прав.
Единственный способ получить большие деньги – привлечь инвесторов. В этом удивительное изобретение американского способа ведения
Поэтому сегодня на встрече с «Carlyle Group» мы продали 10 % акций за четыре миллиона долларов, тем самым оценив компанию в сорок миллионов.
Неплохое начало.
Америка – замечательная страна. И налоги в ней тоже замечательные. Заработав миллион, будь готов к тому, что пятьсот тысяч тебе придется отдать государству.
В отличие от России, уклоняться от уплаты налогов здесь не является общепринятой практикой. Платить их – святая обязанность каждого американца. Американцем при этом является не только тот, у кого есть гражданство или грин-карта, но и тот, кто получил какой-то доход на территории США.
Еще одна особенность – прогрессивная ставка: чем больше заработал, тем больше нужно отдать. Поэтому богатые люди и крупные компании меньше других заинтересованы делиться с «дядей Сэмом» и всегда ищут лазейки для минимизации.
Одной из основных лазеек является создание дочерних компаний на территориях с льготным налогообложением. Думаете, случайность, что европейские офисы Apple, Facebook, Google находятся в Ирландии? Совсем нет. Налог на прибыль в этой стране всего 12,5 % (в США – до 35 %). Но даже этот налог можно не платить, если дочерняя компания управляется «материнской» фирмой из другой страны. Для IT-гигантов это как раз тот случай. Прелесть ситуации в том, что и в США налог можно не платить, если не перечислять заработанные деньги на счета в Штатах. Таким образом, более $1 триллиона ежегодно, только от деятельности американских компаний, работающих в сфере интернет, оседают в офф-шорах.
– Четыре дочерних предприятия. Желательно в разных юрисдикциях. Так будет сложнее установить их связи с материнской компанией. Подумай сам! – говорил я Дэвиду. – Более того, если мы продадим свои доли этим компаниям, усложнится и структура собственности.
Убеждать моих новых партнеров в чем-либо можно только с позиций выгоды. Мэтт не очень разбирается в тонкостях финансовых операций и полностью доверяет Дэвиду. К моим предложениям он относится с подозрением. Для него приемлемо считать меня интернет-гением, но не бизнесменом. Дэвид и вовсе смотрит на меня, как на «русскую мафию», которая привыкла играть по совсем другим правилам. Но когда речь идет о деньгах, их деньгах, мои доводы могут звучать убедительно.
– Борис прав, – соглашается Дэвид, – нам ни к чему выплачивать сотню миллионов на налоги, если можно обойтись без этого. Покупая акции, инвесторы будут переводить средства на личные компании каждого из нас – сразу в оффшор. Чистая прибыль, которой мы сможем распоряжаться, как заблагорассудится.
Мэтт кивает – он давно хочет купить виллу на берегу озера Гарда.
– Тогда давайте определимся. Нам необходимо четыре компании в разных юрисдикциях. Одна для Мэтта, одна для тебя, одна для меня, и четвертая, которой мы будем владеть все вместе, на 40 % акций компании, оставшихся для продажи.