Буратино

Бирюк В.

Лет пятнадцать ходил с артелью, потом в этом селе нашёл себе жену. И стал на всю округу единственным печником. Так что его трубы - реклама собственного бизнеса. Ну мы и зацепились. Я, к примеру, никогда серьёзные арочные своды не выкладывал. Не довелось. У нас больше ПКЖ - перекрытия железобетонные. А здесь ничего такого нет. Пролёты между стен перекрывать - либо балки деревянные, либо арочные своды. А на приличном межстеновом пространстве... получается как дворец в Персополе, который Таис Афинская по

пьянке сожгла - лес колонн.

Ещё одна беда. Деревянные церкви на Руси горят. Постоянно и с большим количеством человеческих жертв. Строить деревянные церкви запретит Пётр Первый. Вот после этого запрета лет через восемь, нелегально и незаконно будет построена красота неописуемая - деревянная Соловецкая. А каменные церкви на Руси - падают. Если не каждая вторая, так каждая третья. Мономахов собор в Смоленске Ростик не по своему "хочу" перестраивал - там половина стен упала. Не падают византийские. Вроде той же смоленской "Петра и Павла". Но... не по душе они. Низенькие, толстенькие.

У русского человека душа вверх рвётся. "В небе, колокольнями проколотом"... А технология не обеспечивает. Вот и гибнут верующие люди на ровном месте. Точнее - в божьем храме.

Из каменного дела на Руси два типа изделий. Церкви и печки. Крепости... Вон в Киеве башни воротные - пополам кирпич с камнем. А стены - земля и дерево. А вот печки... Тут хозяина зацепило, и он начал рассказывать. А меня зацепило - слушать. Потому что русская печь - это мир в мире. А вариантов...

Хозяйка с дочками на стол накрыла. А дочки у неё... Особенно старшенькая... Мои из баню подошли. Чистенькие аж до скрипа. И злые. У Николашки фингал свежий под глазом, у Ивашки на правой руке костяшки разбиты. Марьяшка тоже... несколько опухшая. Но вертится как кошка, на сметане пойманная. Ладно, будем делать дело господинское. Сходил к возам - саблю с поясом взял.

– - У нас сегодня радость. Вы оба в разное время принесли мне клятву верности. Ныне и Николай в наш круг вошёл. Принял мою волю и в том - крестное целование. Так что вы нынче одно дело делаете, и впредь никаких ссор меж вами быть не должно. За Николая.

Подняли, выпили. Хозяйская семья за столом сидит - глазами хлопает. Где это видано, чтоб холопчику в ошейнике клятву верности давали. Но их из-за стола не выгнать. А тянуть нельзя. Нутром чувствую - команда может в разнос пойти.

– - И еще. Давно обещал я тебе, Ивашко, доброе оружие. В Смоленске не вышло. Но вот есть у нас две сабли, мною с боя взятые. Видел я - тебе вот эта, торкская, вроде по душе. Возьми от меня и пусть она тебе послужит, как ты мне служить будешь.

Ивашко сперва вроде хмурился, принял пояс с саблей так осторожненько. Вытянул до половины. И молчит, глаз не поднимает. Ё-моё, где я опять лопухнулся? Неужто что-то обидное, оскорбительное? А у него голос дрожит

– - Господине. Не по сеньке шапка. Такую саблю только сотнику носить. Или кому из витязей, славой осиянных. Это гурда, господине.

Что такое "гурда" где-то... когда-то... краем уха... Хотя мог бы сообразить - Степанида у себя на подворье всякую дрянь держать не будет.

– - Сотнику говоришь? Придётся для тебя сотню сыскать. Витязь ты и так есть. Пока трезвый. А у ж славы я тебе обеспечу... Оттаскивать замаешься. Бери подарок мой. Себе - для дела. Мне - для пользы.

Тут Ивашка ко мне целоваться-обниматься полез. Потом, естественно, "давай обмоем".

– - Нет Ивашко. Пока клинок к тебе не привык, пока ты его кровью вражеской не умыл-искупал - ни глотка. Иначе гурда эта тебя за собой таскать будет. А не ты - её направлять. А то и вовсе - уйдёт клинок в чужие руки.

Загрузился. Похоже по звучанию на какое-то колдовство. Или что-то там сакральное... А кормёжку волка с рук он не забыл. У Николая в глазах цифирьки как на калькуляторе бегают: "это ж сколько можно выручить, если в Смоленске её продать? А если в Киеве и перед походом?". Марьяша как-то к Ивашке на плечико, а он её отодвинул - не до того мужику. Он клинок как книгу читает - то к свету поднесёт, то пальцами погладит. Даже к щеке прижал. Ну и ладно, всем приятного аппетита. А мне... помыться бы, пока банька тёплая еще.

Господи, как хорошо-то. Я уже говорил, что главное достижение человеческой цивилизации - горячая вода? А главное назначение главного достижения - помыть женщину. Так вот - я соврал. Мужчину - тоже. Я с самого "людоловского" хутора в горячей воде не мылся. Речная - пожалуйста. Колодезной - хоть залейся. Но вот так, спокойно, с мочалкой, сдирая с себя все наросшее, осевшее... Эх, мыла здесь нет. И мочалки только натуральные. Именно, что из мочала. А вот бы спиральками полиуретановыми пройтись... А вместо мыла - щёлок. Что позволяет динамически устанавливать степень воздействия на кожу. Воздействие называется - "разъедание". Только намылился, глаза, естественно, тоже - кто-то в дверь ломится. Кто-кто - Марьяша. "Ой мне надо, ой мне срочно, ой я там своё забыла". Деточка, как мне все эти ваши бабские... выверты-маневры...

Только пустил, "ой бедненький, ой тебе же щиплет, ой я тебе глазки промою". Шурх-шурх. Интересно, почему глаза мне на макушке протирают, а об плечо сосок трётся? И ручку мою как-то переложили. Причём под пальцами не полотно её рубахи, а только что отросшая шерстка?

– - А давай я тебя помою? Как сыночка своего мыла?

– - А давай. Только светец погаси.

– - Так темно ж будет. Ничего не видно.

– - И хорошо. Интереснее. Тебя-то я и вслепую помню.