Буревестник
Шрифт:
Последний и непонятый никем романтик залезает в свой фургон, тяжело вздыхает, берёт блокнот, чтоб вычеркнуть из списка "Доктора Нета", а там против графы "Купить" уже огненными буквами написано: "ВИДЕОКАМЕРА!!!!!!!" - это такое мне видение явилось.
Да! Фотография - пройденный этап. Теперь я хочу снимать кино с очаровательными девушками!
Само собой, магазины со всякой такой аппаратурой уже закрыты, да и тут, в провинциальной дыре, ничего не надыбать,
Домой приехал в десятом часу, усадил Мэриан ужинать, рассказываю про красотку Ханни, как она осиротела, отомстила старому ублюдку за свою девичью честь, а потом ныряла русалкой за ракушками и обезвредила международного террориста. Джеймс Бонд любезно провалился к чёртовой бабушке.
Ночью я дал себе волю, хотя альбом "Туфельки" мне совершенно разонравился. Подумаешь, обувь! Босые ножки - вот это красотища! Само собой, при хорошем маникюре.
Дориана тоже почитал, шестую главу. Уже не помню, до или после. И вообще не помню, что там было.
Спать так и не хотелось. Решил проявить и напечатать утренние снимки. Как и думал, получилось из рук вон плохо. Ну, бюст, ну, ожерелье. И что? Хоть бы брюлики вместо этих штучек на грудях - куда ни шло, а так - банальщина голимая! Хоть в печку брось!
Заснул после пяти; видел смуглую, почти негритянскую ступню, а на ногте её большого пальца была нарисована китайской тушью по эмали харя жирная какого-то немецкого нациста, очень смешная.
Просыпаюсь. Солнце сияет из окон, а за дверью кто-то топает, шаркает, мурлычет песенку. Какого лешего!? Выношусь, как ошпаренный, в коридор, а там Мэриан шурует шваброй, скатав коврик к стене.
– Привет, - говорит, - Я тут тебе чистоту навожу.
У меня челюсть отвалилась. Я что, забыл запереть её в подвале!? Видимо, да...
– Ты ведь не против?
– Нет... Только я... привык по субботам...
– А я по пятницам. В субботу лучше отдохнуть как следует. Ты бы это... оделся. ... Гречку будешь на завтрак?
Напрасно я надеялся ледяной водой смыть с физиономии краску смущения, из ванны вышел весь как флаг СССР. Сели завтракать.
– Ты мотик-то вчерась купил?
– Нет. Ожерелье не сумел продать за нужную сумму.
– Дина попроси помочь.
– ... Этот Дин - он кто вообще такой?
– Американец. Но предки из Англии. Мировой мужик. Всё схвачено.
– Как бы его самого кто не схватил!
Качает головой, улыбается.
– Руки коротки.
Моет посуду и поёт:
"Полюби, полюби же меня!
Ты знаешь, тебя я люблю
И вечную верность взаправду храню.
Прошу, полюби же меня!"
– Это на чьи стихи баллада? Вордсворта что ли?
– Нет. Это жуки.
Через десять минут я, отставший от жизни олух, уже знал, что речь идёт не о насекомых, а об эстрадном музыкальном коллективе из Ливерпуля, молодых ребятах, поющих "так, что прямо за душу берёт. У них недавно вышла студийная пластинка. Вот бы ты, Ферди, её купил!"
– Надеюсь, - говорю, - это не какой-нибудь оголтелый рок-н-ролл, от которого уши вянут?
– Нет-нет, не оголтелый.
– Я ведь воспитанный на чистом Моцарте, попсы всякой на дух не переношу.
Было уже поздновато, и погода портилась, но я намылился в столицу, сел за руль, включил зажигание, тронулся - и вижу: топливо-то на нуле, сейчас бы заглох в чистом поле. Бегу в гараж за канистрой, а её нет, то есть есть, но пустая. Я же всегда держал про запас! Уж не призрак ли вредит?
Пришёл на могилу, о которой один во всём мире и знал, снял шляпу, оглянувшись на окна... Конечно, всё, что случилось за последний месяц, не могло не выбить меня из колеи. Но чтоб мне было страшно - такого нет. Грустно только.
Вернулся в дом, рассказал Мэриан о своей оплошности, что придётся теперь на бензоколонку чапать за полторы мили по сугробам, а желания никакого.
– Ничего, - говорит, - соберёшься с духом, пообедаешь...
Так она это сказал спокойно, по-доброму, что я решил: время пришло. И показал ей коллекцию бабочек.
– Ух ты! Настоящие!?
– низко наклонилась над коробкой, - Красотень! Сразу лето вспоминается.
Я дал ей лупу, сам сел в кресло и принялся за своё чтиво.
Приятели в театре. Сибилла на сцене, но что-то не в ударе, играет неважно, и Дориану стыдно за неё.
<