Буревестник
Шрифт:
— Валерун, тут Ксюша хочет с тобой повидаться. Ты не против?
— Вообще нет. А когда?
— В принципе, я могу тебя прямо сейчас к ней завезти. Она говорит, что на несколько минут, поэтому я подожду, а потом верну тебя в «штаб».
— Хорошо.
«Если она дома, значит с ней всё в порядке. Хорошо, что она не стала самой нелепой жертвой ситуации».
Дорога из лесопарка тоже не была обременена разговорами. В душе и сознании Валеры стоял штиль. Казалось, что слова пока что излишни. Пока. Что.
Двор дома, где жила Ксения, был наполнен
Валера дошёл до девушки, которая слабо улыбнулась. Лицо её заметно исхудало, привычный румянец сменился на бледность, а ярко-рыжие волосы больше напоминали ржавую леску.
— Привет, Валера!
— Здравствуй! Как ты себя чувствуешь?
— Да, в целом, нормально. Для человека, пережившего клиническую смерть, а до этого несколько нервных недель, держусь, как мне кажется, достойно. Я… безмерно благодарна тебе за то, что ты меня спас.
— Мы все пытались это сделать: Сеня, я, даже твой профессор, — пожав плечами, ответил Валера. Стоило ли заводить речь о том, что помогло ей больше всего?..
— Леонид Венедиктович рассказал мне о своей сущности, — слегка потупившись сказала Ксения. — Так что я в курсе об архе.
— Это сущность агонии, — с недовольством пояснил мужчина. — Я бы никогда не назвал это архом. И то, что ты в конце концов выжила…
— … Смесь везения и непонятно откуда взявшейся тяги к жизни. Валера, я понимаю. Знаешь, даже если бы я умерла, то не стала бы являться тебе в виде привидения. Нет, я, конечно, могу, если хочешь…
Щёки девушки слегка покраснели, а в глазах блеснуло озорство.
— Профессора освободили? — спросил Валера, желая переключить тему.
— Да, он под подпиской о невыезде. Заглянул в больницу перед тем, как меня оттуда выписали. С ним всё хорошо. Передавал тебе привет.
— Это странно, — заметил Валера, опустив взгляд. — Если подумать, то с него всё и началось: с его желания пойти наперекор природе и стать вершителем судеб.
— Я так не думаю! — недовольно воскликнула Ксения. — Он вправе исследовать что хочет! Началось всё с руководства Лебенслихт, которым слухи об архе были как кость в горле!
— Мне сказали, что главный организатор — немец.
Ксения фыркнула.
— Герман умён, но ты вправду считаешь, что он сам всё придумал и нашёл солдат? Да брось, Валера! Он вряд ли даже чихнуть может без согласования с Хольцер!
— Чем не вариант, но это серьёзное заявление.
— Это наверняка правда! То, что Штрауб принял весь удар на себя и согласился на дематериализацию… они по-любому договорились. Лебенслихт прогнила. Ненавижу их.
— Но ведь ты там числишься!
— Пока что. Как только оклемаюсь, сразу уйду. К чёрту Штрауба и лабораторию. Я буду, конечно,
— Может, твоя поддержка понадобилась бы профессору.
— Он сам уходит из Лебенслихт. Может, устроится в хоспис на постоянку — пока не решил. В общем, Валера, мы живём дальше. Как и ты, надеюсь.
Валера кивнул. Они на минуту замолчали. Здесь, у этого подъезда, началась их история, когда бездомный в форме охранника, Борис, нашёл хозяйку записной книжки. Теперь профессор нашёлся, записная книжка не нужна, а Борис… земля ему пухом.
— Ладно, не буду больше задерживать, а то Сене неймётся, — сказала Ксения, кивнув в сторону вишнёвой «пятёрки».
Они медленно зашагали к машине. Сеня старательно смотрел по сторонам, но было очевидно, что он просто-напросто не хочет пересекаться взглядами с бывшей девушкой.
— Мы всё обсудили, — сказала Ксения, когда они поравнялись с водительской дверью.
— А, замечательно, — безразлично ответил Арсений. — Садись, Валерун, перед тем, как вернуться домой, нужно сделать пару дел.
— Э-э-э, Сеня, — начала говорить Ксения и потупила взгляд. — А мы можем чуток переговорить?
— Хм, — задумчиво произнёс парень. Желваки его челюстей пугающе запульсировали. — Разве что очень быстро.
— Э-э-э… а мы можем сделать это наедине?..
— Мне от Валеры скрывать нечего! — жёстко ответил Сеня. — Говори при нём или не говори вообще.
В глазах Ксении поочерёдно вспыхнули обида и гнев, но почти сразу уступили смирению.
— Ну, как скажешь… Сеня, каждый из нас после расставания многое пережил: апатию, отторжение от социума. Мне было тяжело, тебе наверняка тоже. А это приключение, как мне кажется, позволило понять, что мы хорошо взаимодействуем друг с другом…
— И что с этого? — перебил её парень.
— Я подумала, что, может, мы могли бы начать всё сначала…
— Забыть о предательстве? — вспыхнул Сеня. — О подковёрных играх? О том, что каждый мой шаг описывался в отчётах для Эннеи?
— Да не было никаких отчётов…
— Допустим! Но всё, что было между нами в эти дни, — не более, чем простая помощь. По знакомству. — Затем добавил, пробурчав: — Я, вон, вообще Валеруну помогал.
Ксения поникла и стала ещё меньше ростом, будто гравитация в этом месте прибавила несколько g.
— Мы все рады, что с тобой всё хорошо, — сказал Сеня, чуть смягчив тон. — Но пришла пора жить своей жизнью. В которой мне места нет, что бы ты ни думала. Валерун, забирайся уже, дела сами себя не сделают!
Девушка медленно побрела в сторону подъезда, а Валера сел в машину.
— Кажется, Ксения к тебе прикипела, — заметил Валера.
— Даже чересчур, — проворчал Сеня. Они выезжали из двора, приходилось тратить внимание и умственные ресурсы на вождение, поэтому злоба постепенно уходила. — Надо замешать себе лимонной кислоты, чтобы эту накипь убрать! Не знаю, на что она надеялась…