Бурное море
Шрифт:
Сапоги разъезжаются по скользкому настилу. Здесь еще хуже, чем на мостике.
— Люди, где вы?
— Здесь, — слышу в углу за дизелем голос стармеха.
Они возятся с помпой, перепачканные до неузнаваемости. Идет решительная схватка.
— Семнадцать на девятнадцать, двадцать четыре на двадцать семь, — металлическим голосом говорит Андрей, работая ключами.
Второй механик зажимает ломиком прокладку и часто посматривает на подволок, откуда летят пена и брызги. Стармех одной рукой держит переноску, другой подает Андрею нужные инструменты. Он вешает переноску, достает грязноватую ветошку, вытирает мокрую лысину. Он весь мокрый — под расстегнутой телогрейкой на красноватой пупырчатой груди светятся капельки пота. Дышит тяжело — видимо, отдувается от только что сделанной работы.
— Ну что у вас?
— Перебрали еще раз, — говорит он, — сейчас пустим. — В тусклом освещении морщины на его лице тенистые.
Поднимаюсь на мостик. Когда проходил через кают-компанию, дверь камбуза приоткрылась, высунулась Артемовна. В неизменной форме: белый халат, поверх него душегрея.
— Товарищ старший помощник! У меня какава готова и котлеты есть. Наверх отнести или ребята здесь будут кушать?
Фу ты, бог ты мой! Нашла время потчевать «какавой» Странная женщина — всегда о всех заботится. Вероятно, это у нее в крови.
— Сюда, сюда придут.
— А то я могу туда отнести, если некогда...
После моего сообщения ребята немножко повеселели. Скоро «Онгудай» освободится от воды. А может, ничего страшного и нет?
— Хочь бы поскорее откачать ее, — говорит Васька.
— А он, кажись, стихает, — доносится голос Брюсова от окна.
— Господи, и зачем такое наказание на нас? — продолжает Васька.
— Ты же денег хотел, Вась, — вставляет Брюсов.
— Да не нужны они, эти деньги. Только бы домой добраться. Бог с ними, с деньгами, совсем. И эти бы отдал, что есть. Все бы отдал. Все до копеечки.
— Ну вот, раскудахтался, — ворчит боцман.
— Как не повезло... — вздыхает Борис.
— Надо было домой идти, тебе же Александрыч говорил? — желчно, отдуваясь и вытирая руки ветошью, говорит второй механик — он поднялся вслед за мной из машины, — так ты все «последний заметик», «тринадцатую звезду», «клянусь головой акулы». Вот тебе и «акула».
— Я думал, успею до шторма, — подрагивающим голосом лепечет Борис.
— Нечего было думать, тебе капитан говорил!
— Ну ты, мотыль, не кричи, — обрывает его боцман, — мы все хотели сделать еще одно траление.
— Да перестаньте вы, — перекосив лицо, вмешивается Сергей, — нашли время...
— Да не шумите, ребята, — вставляет Макук, — тут и я-то, старый дурак, недоглядел...
На мостик поднялся радист:
— Старпома или капитана просят к микрофону.
— Сходи, — сказал мне Макук.
Капитан «СРТ-1054» просил приготовить буксирный конец. У него тоже есть буксирный, но неплохо иметь запасной. Просил не волноваться, идет аварийным ходом.
А волны все так же терзают «Онгудай», все так же «Онгудай» переваливается с борта на борт, свистящие рукава прерывисто несутся через него, пена и брызги бьют по окнам рубки. Палуба освещена прожектором. Волны падают откуда-то сверху, из темноты, мечутся по ней. Иногда, разбившись о нее, подкатываются к лебедке, укутывают ее прыгающей пеной. Тряхнут рубку. А если наваливается девятая, то от «Онгудая» остается над водой только рубка и нос. И «Онгудай» очень долго всплывает после нее. В такие моменты Брюсов тянется на носках в сторону и вверх — помогает всплыть судну.
Макук молчит, то и дело курит. Все молчат. Шторм как будто стихает. А может, и не стихает. Может, это только так кажется?
— Скоро подойдет пятьдесят четвертый, — бодрится Брюсов, — возьмет нас на буксир, поставит против волны, водичку откачаем, и Васька будет есть халву.
Никто не засмеялся.
Все та же ночь. Все тот же ветер. А вдруг помпа никогда не заработает? Впрочем, чепуха какая. А если не успеет 54-й?
Интересно, что же у нас там дома творится? Там только день кончается. Бабка хлопочет возле печки, ужин собирает, ворчит на Витьку со Славкой. Они пришли из школы и зашнуровывают коньки. А может, собираются «на халтулу лаботать». Это в отпуске я был. Они как-то лазили под кроватью, отыскивая старые штаны, ботинки, и когда я спросил, куда они собираются, Славка деловито ответил: «На халтулу... лаботать». Оказывается, рядом проводили шоссейную дорогу и предприимчивый прораб сагитировал все пацанье поселка подносить опилки. За это платил по рублю на кино... Черт возьми, все так надоело! А когда я буду подкидывать Славку вверх, он будет выкатывать глаза от восторга и кричать: «Полундла, капитан, на моле кацка»!
Из машины поднялся Андрей.
— Ну как?
— Андрюша, помпа как?
— Все нормально, — сказал он, — работает.
— Хух...
XI
— Кому «Казбек»?! — кричит Брюсов. Несколько рук тянутся к новенькой коробке с гарцующим всадником, потом разочарованно отстраняются — в красивой коробке махорка.
Василий притащил сгущенку, втиснулся в угол между переборкой и телеграфом на мое любимое место и обрабатывает банку.
— Нет, теперь уж дудки, — говорит он, прикладываясь к банке, — на море я больше не работник. И какой дурак заставил меня пойти на этот дырявый сундук?
— Сам ты сундук, — заметил Сергей.
— С клопами, — добавил боцман.
Василий, не обратив внимания на реплики, продолжает:
— И что это за море? Никакого постоянства, все одно что вертихвостка.
— .Ох и глуп же ты, братец, — сказал Андрей.
— Болван! — с отвращением подтвердил боцман.
— Погоди, он еще не то сморозит, — добавил Сергей.
— Один ноль в пользу Васьки, — констатирует Брюсов. — Ну-ка разделай их, Вася.
— Ай не правда? — наивно спрашивает Васька.
— Цыц! — коротко цыкнул боцман. Его шея краснеет, волосатый треугольник на груди возбужденно колышется. Он закипает. Кажется, затронуты сердечные струны боцмана — он вот-вот поднесет к носу Васьки свой репчатый кулак.
А Васька, нарочно не замечая смертельной обиды, нанесенной боцману, поворачивает к нему свою хитренькую мордочку и продолжает добродушным тоном. На перепачканном молоком губах блуждает самая невинная улыбка.
— Да, Егорович, да сам посуди: то шторм, то штиль, то солнышко, то метель, то туман, то буран, то еще что...
— Вообще говоря, — вмешался Андрей, — за эти слова тебя бы следовало выбросить за борт...
— Не утонет, — утвердил боцман, — эта штука не тонет.
— ...или повесить на рее. Но поскольку ты, братец, глуп, поезжай-ка в свои Васюки, купи дом с забором, злого пса заведи, замками, конечно, запасись и, как не раз уже говорил тебе боцман, ближе чем на тысячу миль к морю не приближайся.