Бурные страсти тихой Виктории
Шрифт:
— Германия, — бесстрастно подсказал Леонид.
— В Германию, вот! Она завела себе новых детей, а мы с папой решили завести себе новую маму. Только пока не получается. Папе некогда, у него работы много.
Вика повернулась к ребенку:
— Честно говоря, Андрей, твое предложение мне льстит. Но если бы ты знал меня получше, не предлагал бы мне быть твоей мамой.
— Почему?
— Потому что я невезучая. Неудачница. У меня все из рук падает, бьется…
Она не знала, почему говорит это при Леониде. Как будто наказывает себя
— Я тоже невезучий, — вздохнул мальчик, — если бы ты знала, сколько я на кухне всего перебил. А ты сделай, как мой папа. Купи посуду, которая не бьется. Знаешь, ее даже об стенку стукнешь, она не разбивается.
— А и правда, до сих пор такая мысль почему-то не приходила мне в голову.
— Андрей, — наконец подал голос родитель мальчика, — а почему ты тетю Викторию зовешь на ты? Разве я не говорил тебе, что к взрослым надо обращаться на вы?
— Ты говорил, к незнакомым взрослым, а мы с тетей Викторией познакомились.
Вот и возьми его голыми руками.
К тому же папа мальчика озаботился, оказывается, вовсе не этим.
— А приглашать тетю Викторию в мамы ты поторопился. У нее есть муж.
— А детей нет, — тихо сказал Андрей.
— Еще будут.
Что же это делается! Можно подумать, они давно знакомы! Что этот Леонид о себе возомнил? Разве Вика давала ему повод? И ребенку рассказывает всякие глупости. Никого не касается, есть у нее дети или нет… Ей захотелось расплакаться.
Хорошо, что машина подъехала к ее дому. Вика поспешно выскочила из нее, чтобы быстро войти во двор и закрыть за собой калитку.
Не тут-то было. Калитка оказалась закрытой с обратной стороны, да не просто на ключ, а на засов, как обычно закрывали ее на ночь. Конечно, когда все были дома.
Она позвонила. Постучала. Никакого результата. Вика с тоской посмотрела на высокий забор. Если бы она была хотя бы в джинсах, а не в узкой короткой юбочке!
— Вы не можете попасть домой? — раздался у нее над ухом голос Леонида.
Она удивленно обернулась:
— Вы не уехали?
— Я уже отъехал на десяток метров, как вдруг Андрей мне говорит: «А тетю Викторию домой не пускают!» Пришлось вернуться. Еле удержал его в машине. Вот он вам машет.
Виктория помахала мальчику в ответ.
— И что вы собираетесь делать?
— Понятия не имею. Калитка закрыта на засов.
— Там, у вас дома… ничего не случилось?
— Мой муж должен был собрать вещи…
— И вы здесь будете ждать…
— Когда на улице никого не будет, я постараюсь перелезть через забор…
— А меня об этом вы не хотите попросить? Свои собаки дерутся, чужая не встревай?
— Поговорочки у вас.
— Это не у меня, это народный фольклор. Так я полез?
— А вдруг там Блэк… пришел в себя? Набросится на вас.
— Авось не набросится. Я все-таки на руках его носил.
— Тогда лезьте. Другого выхода у меня все равно нет.
Леонид легко подтянулся на руках — вот это физподготовка! — и через секунду оказался по другую сторону забора.
Вика услышала глухое рычание Блэка и закричала:
— Фу, Блэк, фу! Не смей, это я!
И в ту же минуту калитка распахнулась, и Леонид жестом дворецкого пригласил ее войти.
Блэк сидел у крыльца и делал тщетные попытки подняться. И при этом скулил и рычал; в глазах его была тоска.
— Блэк, миленький, не переживай! — Вика кинулась к нему, обняла за шею, стала целовать в морду. — Зачем ты спустился, тебе еще рано. Ты хотел меня защищать, да?
Ну вот, как всегда, она увлеклась одним и совсем забыла о другом. Почему калитка оказалась закрытой, а дверь в дом распахнута настежь? Можно подумать, это вполне обычное явление. Или просто она бессознательно оттягивает неприятный момент?
Вика стала подниматься на крыльцо — не взбежала, нет, и не пошла. Потащилась, передвигая ставшие вдруг тяжелыми ноги. Леонид поднимался следом за ней, и Вика не нашла в себе силы отослать его. Ей одной было страшно.
— Леня, — прошептала она.
— Я только взгляну и уйду, — вполголоса сказал он.
— Саша! — позвала Виктория. Она заглянула на кухню — никого и прошла в гостиную.
Александр Петровский сидел на диване с охотничьим ружьем в руках. С тем самым, отцовским. Это для чего он его достал?!
— Пришли, значит, любовнички! — криво усмехнулся Александр, и Вика поняла, что ее муж, прежде никогда не пивший, как говорится, до потери пульса, именно так был пьян сейчас. — Я знал, чувствовал, что жду недаром.
— И поэтому закрыл калитку на засов, — не выдержав, съехидничала Вика.
— Если бы ты пришла одна, — с трудом выговорил Александр, — я бы тебе открыл, а вдвоем… Тогда у меня было бы время подготовиться.
Он начал медленно поднимать ружье.
— Саша, ты все не так понял. Мы почти незнакомы, — стала быстро говорить Вика — он что, совсем обалдел и собирается выстрелить?!
— Незнакомы? — пьяно усмехнулся Александр. — И потому он во второй раз появляется в нашем доме?
— Парень, ты бы опустил ружье, — сказал Леонид, пытаясь затолкнуть Викторию к себе за спину. — А то еще выстрелит ненароком.
— Выстрелит, — согласился тот, — иначе для чего бы мне его заряжать?
Вика разозлилась. Понимала, что он пьян и все равно не расслаблен, а именно на пьяном взводе, но раздражение — все происходило, как в дешевой мелодраме — вытолкнуло из ее рта роковые слова:
— Зарядил! Он зарядил ружье. Сидел и ждал, чтобы убить якобы неверную жену! И при этом выпил для храбрости. Трус! Мямля! Подонок! Бабник!
И грянул выстрел.
В какие-то доли секунды Вика увидела палец на спусковом крючке, ружье, направленное не на нее, а на Леонида, и бросилась вперед, заслоняя собой человека, который вовсе не был виноват во всех ее бедах, а теперь должен был ни за что ни про что умереть, оставляя сиротой такого славного, умного малыша.