Бурные страсти тихой Виктории
Шрифт:
— Нет, — замялась Вика, — дело в том, что я решила восстановиться.
— Вот и молодец! — Ольга просто фонтанировала эмоциями. — Если не ты будешь образование получать, то кто? Отличница, красавица!
— Перестань, Олька! Ну что ты меня расхваливаешь, будто просватанную. Замуж я и так вышла.
— Гоша говорил. Мол, у Вики муж — красавчик, но так нос дерет, будто он английский лорд.
Подумать только, и Оля о том же.
— Гоша его накануне нашей свадьбы встретил, приглашал. А он так холодно: «Хорошо, я передам Вике!» Ой, извини, я, как всегда, болтаю, что на
Надо же, Гоша, оказывается, Петровских на свадьбу приглашал, а Санька и словом не обмолвился о том, что его встретил! Как-то он говорил, что не любит свадеб. Что это пережиток прошлого, а на самом деле все объясняется просто: родители новобрачных друг перед другом выпендриваются. Но это его личное мнение. Как и желание, ходить на свадьбы или не ходить, но почему он все решил за нее?
Не пойти на свадьбу к Гоше! Стоит ли теперь удивляться, что все подруги и друзья будто враз о ней забыли. Оказывается, ее муженек одного за другим от Вики отсекал. Хотел, чтобы она принадлежала только ему? Или чтобы в случае чего — например, как теперь — ей не к кому было бы обратиться, никто бы ей не посочувствовал. Когда человек остается один, он так уязвим, растерян… На такой волне она рано или поздно Петровского все равно простила бы.
— …У нас столько новостей, всех и не перескажешь. Ты помнишь нашу первую красавицу Марину Зайцеву? Она еще на первом курсе замуж вышла за перспективного парня? Ему было двадцать пять лет, а он уже работал заместителем директора банка. Замуж она с приличным животом выходила, так что свадьба была немногочисленной. Как говорят, скромный семейный ужин.
— Ну и как, она счастлива?
— Думаю, к Марине такой вопрос не подходит. Зайцева меряет свою жизнь тем, насколько она совпадает с ее желаниями, а вовсе не каким-то там счастьем. Банкиру она сына родила, да из страны и уехала.
— Что — то я не понимаю?
— А чего тут понимать? Бросила мужа и ребенка и уехала в Германию. Говорят, ее новый муж — просто жуткий богач. И этому немецкому мужу она тоже родила — на этот раз близнецов. Вот ведь плодовитая, гадина!
— Чего это ты на нее так?
— А как надо, Витка, как? Бросить родного ребенка! Ради богатого мужика!
— Ты же говорила, что банкир тоже был не из бедных.
— Чем больше имеем, тем больше хочется! Тот-то, Ленька Одинцов, ей и дом построил, и машину купил, и денег куры не клюют, я сама видела. Она как-то при мне кошелек открывала. Он был просто набит крупными купюрами. Но ей все было мало. Когда женщина не любит мужчину, она ненасытна, как пиранья!.. У тебя, кстати, дети есть?
— Нет. Александр, мой муж, считает, что можно еще годик-другой пожить для себя.
Вика ничего не хотела говорить Ольге о своих проблемах. И хорошо, что подруга тарахтит не переставая, так что ей почти не приходится рассказывать о себе.
— Вот в этом я его одобряю. Не то что Гошка! Пристает как с ножом к горлу: роди да роди!.. Знаешь, я уже думала над этим феноменом: самые тихие девчонки — за исключением Маринки, конечно, — оказались и самыми практичными. Самыми приспособленными к жизни. И замуж вышли за нормальных мужиков…
— Вот уж не думала, что я в группе самая тихая.
— Нет, может, я не так выразилась… Уточняю: ты вперед не лезла, лозунги не выкрикивала. Мужчин не обвиняла, женщин не выгораживала…
— Угомонись, Оля! — остановила ее Виктория. — Я казалась тебе тихой вовсе не потому, что всегда была такой. Просто у меня умирала бабушка, я знала об этом и ничего не могла сделать. Самый близкий мне человек! Тут не до веселья.
Неожиданно в голосе у Вики зазвенели слезы, и Ольга проницательно взглянула на нее:
— У тебя что-то случилось?
— Случилось.
Только что Вика представлялась самой себе выдержанной и скрытной, той, которая не нуждается в откровенности и со своими проблемами может справиться сама, и вдруг выложила своей даже не близкой подруге, а так, приятельнице, все, что было у нее на душе.
— Ну, ты даешь, Виктория! Разводиться. Осади, это ты всегда успеешь. Лучше скажи, ты видела его новую пассию?
— Зачем мне это нужно?
— Не скажи. Прежде чем на такой серьезный шаг, как развод, решаться, надо все точно знать.
Виктория вовсе не нуждалась в том, чтобы лучше знать, но она слушала рассуждения Ольги и согласно кивала. Словом, плыла по течению и при этом чувствовала себя так, словно подруга рассказывала ей о ком-то постороннем, о другой молодой женщине, у которой не сложилась семейная жизнь.
— …Витка, меня с этой дурацкой практики сегодня отпустили пораньше, Гошка придет в половине седьмого, а сейчас третий час. У нас с тобой бездна времени.
— Для чего?
— Давай поиграем в частных сыщиков.
— Не хочу!
— Вот еще, не капризничай. Говоришь, твой муженек не хочет уходить из дома и вы живете каждый в своей комнате? Наше расследование может все решить. Или вы помиритесь — ты поймешь, какую ошибку можешь совершить, или соберешь против него достаточно компромата, чтобы разобраться раз и навсегда. Он потому и не уходит, что его вина не доказана. Подумаешь, что-то ты прочла в его глазах! А он отворачивался, потому что соринка в глаз попала! Не ночевал дома? Машина сломалась. Вот и пришлось ему на объекте заночевать. Видишь, он и отцу твоему поэтому позвонил. Мол, подозревает его Виктория ни за что ни про что! И доказательств у нее никаких нет.
— Да пойми, он же сразу узнает, что я за ним слежу…
Виктория сопротивлялась напору приятельницы, потому что считала ее предложение глупым и даже наивным. Какие сыщики, какой сбор сведений, все и так ясно как божий день!
Но остановить Ольгу было не так-то просто. Вика не удивилась бы, узнав, что та женила Гошку на себе. Стрельников, человек добродушный, мягкий, перед таким напором не смог устоять…
— Так, хватит. Не продолжай. Сначала посмотришь, что я из тебя сделаю, потом будешь спорить. Пойдем к нам домой.