Бурундук – хозяин тайги
Шрифт:
Андрей понял. И после минутного раздумья написал заявление.
Прощаться с ним никто не пожелал. Только Иван Демьянович украдкой похлопал по плечу: «Крепись, Мандельштам. Все образуется». Тем же вечером Андрей уехал из Калачинска.
События раскручивались как туго стянутая пружина. С матерью чуть не случился сердечный приступ, когда к ним домой приехали с обыском. Работали без энтузиазма, но тщательно. Забрали все. Даже конспекты лекций по языкознанию и структурной лингвистике. На допросы вызывали почти ежедневно. Не так, как раньше, по звонку, а по повестке.
Потом его оставили в покое. До суда, на котором по делу об антисоветской агитации и пропаганде проходили несколько членов литкружка «Академия» и его идейный вдохновитель – поэт Игорь Приходько. Подробности морального разложения в рядах союзной молодежи осветила газета «Омская правда». Используя хлесткие эпитеты типа «чернокнижники» и «неблагодарные твари», общественность требовала «раздавить мерзкую гадину сапогом гуманного правосудия».
Во время обыска у Андрея изъяли пачку отпечатанных на машинке текстов. В том числе роман Булгакова «Бурундучье сердце», набоковскую «Лолиту» и поэму Ахматовой «Реквием». За неимением более существенных улик, пришлось строить обвинение на этом материале. Когда судья зачитал длинный список статей из Уголовного кодекса, мать не выдержала, и в обмороке сползла со скамьи. Андрея приговорили к трем годам общественно-исправительных работ…
3.
«… с Югры новгородцы приехаша с бурундуком. Дети боярские и люди молоды воеводы, Александр Обакунович, воеваша по Оби-реке и до моря, а другая половина рати – наверх Оби…»
«Мнози от гладу изомроша, московски вои и казацы, и воевода князь Семен Болховский тож от бурундука умре…»
«… по высмотру стольника и воеводы Петра Ивановича Годунова с товарищи резан был по дереву и придан теснению «Чертеж Сибирския земли» бурундуками украшенный».
«Берёзовская Воеводская канцелярия определила для имеющихся ясашных иноверцев от воровской самояди и бережения от злого бурундука послать берёзовского боярского сына Михаила Лихачёва, да казаков 20 человек».
– Топай, Студент, топай! Вот ведь суки – не могли на «вертушке» забросить! – бубнил Кукиш, оскальзываясь на палой листве. Шел он первым. Не по инструкции, а от избытка энергии, не вмещавшейся в его тщедушном теле. Она вырывалась назойливым монологом и постоянно выталкивала его вперед по тропе.
Андрей боялся сбить дыхание. Придавленный «сидором» и перспективой дальнего пути, он откликался лишь на прямые
– Такое, земляк, дело, бля буду! Полкан проговорился. План нам спустили, значит. Гнать в тайгу и поваров, и заразных. До хрена бурундука нужно. Где еще валюту брать для азиатских братьев во всем мире. А иначе нас на промысел в жизнь бы не законопатили. Точно, Студент?
Андрей промолчал, но согласился. Подполковнику Кваше так полюбилась его «халтура» для отрядной стенгазеты, что до ноябрьских праздников выбраться за «колючку» ему явно не светило. Как и Кукишу с его триппером. Вот ведь послал бог напарника, мрачно думал Андрей, уткнувшись в его мешок.
– …те же яйца, только вид сбоку, – не смолкал Кукиш. – Не горюй, Студент. Набьем зверя и к Новому году по домам. Бля буду! Или на «химию», что тоже не хреново. Лишь бы бурундуки от вида нашей артиллерии не разбежались.
Кукиш отсалютовал сам себе двустволкой и издал воинственный клич. Андрей непроизвольно усмехнулся и поправил свою винтовку. Надо бы ремень подтянуть, да жаль ради такого пустяка делать привал.
На стрельбище у него прорезался неожиданный талант. Хоть на Олимпиаду посылай. Сорок девять из пятидесяти. Не иначе судьба приготовила ему эту «драгуновку» с потертым прикладом, краешек которого то ли сколот, то ли надкушен. Знать бы только – в награду или в наказание.
– Пятнадцать бурундуков на пару. Блин! Да с твоими способностями – как два пальца, бля буду! Ты ему в глаз, а я уж прикрою, не сомневайся. Слышишь, Студент?
– Слышу, слышу, не вопи ты, как резаный, – буркнул Андрей. Он бы запросто справился с нормой и один, да от этого её никто не уменьшит. Расчет вели на стрелка со «вторым номером». Да и опасность вдвоем намного меньше. При осечке или промахе Кукиш всегда подстрахует. Понятно, наткнись они на прайд, шансов нет у обоих. А «трехлетку» из двух стволов с жаканами напарник легко завалит. И на зимовье вдвоем проще. Дров нарубить, заимку подлатать. Тайги Андрей побаивался и присутствие хамоватого мужичка пусть раздражало, зато вселяло некоторую уверенность в благополучном исходе…
– Тебе бы еще «стеклышки», братан! Но ведь не дают, мерзавцы…
Оптические прицелы с винтовок скрутили уже давно. По этому вопросу отрядное начальство в дискуссии не вступало. Нельзя и всё. Ходили слухи о неуловимом снайпере, который лет двадцать назад сбежал из лагеря в Хакасии и, пока не вызвали промысловиков с собаками, уложил всю охрану. Бил исключительно в висок. Ориентируясь по звездам на погонах. С тех пор на «бурундучий фронт» профессионалы не попадали. Как и уголовники-рецидивисты.
Первое время в отряде Андрея поразило числу «политических». Конечно, встречались и хулиганы, и насильники, и бухгалтера проворовавшиеся, однако «заговорщиков» без труда хватило бы на три революции.
Винтовка опять сползла, и при каждом шаге ствол больно ударял по затылку. Андрей хотел поправить, но запнулся об корягу и, потеряв равновесие на мокрой траве, с треском влетел в куст боярышника.
– Э, Студент, ты чего? – засуетился Кукиш. – Руку давай! Больно?
– Всё, не могу дальше идти, – прохрипел Андрей, потирая ушибы. – Давай привал сделаем.