Буря миров
Шрифт:
Беловолосый перезаряжал пистолет, наблюдая за зданием, откуда появилась тварь. Старик с усачом повернулись к противоположной стороне улицы, выставив стволы. Леша двумя руками поднял «Макаров», а Багрянец растерянно топтался на одном месте, вертя головой.
Зарокотал двигатель «трактора», оставшаяся снаружи женщина запрыгнула на подножку. Усач произнес несколько слов, и Денис перевел:
— Отсюда надо уходить.
— Ехать, — поправил старик. — Ехать быстро. Магулы — много, опасно. Ехать!
На русском он говорил с сильным непривычным
— В этой штуке? — спросил Багрянец. — Слушайте, есть у кого-то рожок? Я пустой…
— Держи, Павло, — Леша достал из подсумка автоматный магазин. — Но без спросу не стрелять, понял? И Кирюху не задирай.
— Магул, — показал усач на тварь, лежащую у ног Дениса и Кирилла. — Магул руота данга.
— Злое животное, — перевел ученый.
Старик сказал несколько фраз, дважды повторив слово «айрин», и усатый поспешил к узкому просвету между зданиями справа.
В верхней части улицы из снежной пелены появились обезьяньи силуэты. Трактор, постепенно разгоняясь, ехал вниз. Толстяк рулил, а женщина забралась на кабину и открыла огонь по тварям.
— Артемай? — громко спросил старик. — Ат Артемай?
— Интересуется, где шеф, — перевел Денис. — Бет, э… бет Артемий.
Старик воззрился на него:
— Бет варт?!
— Варт.
Около десятка магулов длинными скачками приближались к ним, и Багрянец, не выдержав, дал длинную очередь из автомата. Две твари упали, остальные бросились к башням, мгновенно исчезнув в окнах и дверях.
Великан-терианец оживился. Одобрительно ухнув, вытащил из кобуры второй пистолет — револьвер, как у лысого офицера, которого в лагере на Красной площади подстрелил Явсен, но черный, а не серебристый и с коротким стволом. Показал на автомат в руке Багрянца, на свое оружие, предлагая то ли поменяться, то ли обсудить достоинства и недостатки стволов.
— Ни хрена не знаю! — отрезал Павел с вызовом.
В просвете, где исчез усач, зажглась желтая фара-полумесяц. Раздалось гудение, и на улицу выкатила машина: закругленный покатый нос, открытая кабина, загнутые борта и широкие рыжие колеса.
В кабине, небрежно сжимая конец Г-образного рычага, восседал усач. Над головой его торчали стволы пулеметной спарки с ленточным питанием.
— Внутрь! — приказал старик, шагая к машине.
То один, то другой магул выскакивал из домов, делал несколько прыжков вниз по улице и снова прятался, прежде чем люди успевали выстрелить.
В машине оказалось четыре сиденья — водительское, два длинных вдоль бортов и одно, короткое, сзади. Между ними из затянутого кожей днища торчала пулеметная стойка, возле которой встал белобрысый великан. Усач рулил, старик сел на заднюю лавку, Багрянец и Леша у одного борта, Кирилл с Денисом — напротив. Когда машина, пропустив «трактор», покатила следом, старик посмотрел на землян и повторил:
— Бет Артемай?
— Варт бет, — подтвердил Денис.
— Ну, бли-ин, — протянул Багрянец и ладонью стряхнул с волос снежную крупу. Выглядел здоровяк растерянным и злым. — Что это значит, а? «Мертв Артемий?» — «Совсем мертв»?
— Примерно так наши слова и переводятся, — кивнул Денис без тени улыбки.
— Ты лучше скажи: мы куда, на хрен, попали?!
— Не дергайся, Петруха, — Леша хлопнул Багрянца по колену. — Я понимаю, ты без капитана как без головы. Нервничаешь. Не бойся, я командовать буду. И Кирюху с этим вот пареньком ты не задирай.
— Они ж ботаны, — заворчал Багрянец. — Этот с саблей… Сачок бы взял! Саблей пули собрался отбивать? Мы таких в школе били…
— Ну и тупые, — пожал плечами Кирилл.
— Чего сказал?! — Багрянец приподнялся, и тогда Леша гаркнул ему в ухо:
— Курсант, сидеть!
Большое краснощекое лицо задеревенело, Павел плюхнулся на место и попытался сидя принять стойку «смирно».
— Слушаюсь, товарищ полковник!
— Не полковник я уже, — сказал Леша, — в отставке давно. А ты, Павлуха, пойми одну вещь: эти парни умнее тебя. Это не оскорбление, потому что вот ты их сильнее, а они — умнее, у каждого свои достоинства, э? Нам сейчас и мозг, и мышца нужна, так что никаких «ботанов» больше, понял?
— Ладно, — Багрянец отвернулся.
Леша хотел сказать еще что-то, но Киру эта болтовня уже надоела, он повернулся к старику-терианцу, ткнул себя кулаком в грудь и объявил:
— Кир. Я — Кир. — Затем по очереди показал на ученого, Лешу и Багрянца: — Денис. Леша. Мышца… то есть Павлуха.
Багрянец набычился, приподнимаясь, но Леша глянул на него предупреждающе, и курсант снова сел.
Ветер усилился, снег тоже, он сек лицо, падал за шиворот. Все подняли воротники. Кириллу в куртке — и то было холодно, а Денис в своем халате, под которым только белая рубашка да легкие костюмные брюки, уже заметно дрожал.
— Лукан, — старик коснулся пальцем своей груди. Показал на белобрысого у пулемета и на усача: — Батур. Айрин.
Водитель, удерживая рычаг одной рукой, оглянулся и сказал несколько слов, трижды повторив «Айрин» и постучав себя кулаком по груди. Великан стал молча поворачивать пулемет, потому что, когда несколько магулов стали догонять машины, на кабине «трактора» вскочила обритая женщина и подняла оружие.
— Так, малец, — обратился Леша к ученому, — а переведи-ка им…
— Мое имя Денис, — ровным голосом произнес тот.
— Да-да, Деня, так вот, спроси: это они поддерживали связь с Айзенбахом?
Услышав последнее слово, Лукан оживился и что-то спросил у ученого. Тот ответил, а потом голоса заглушила пулеметная очередь: Батур пустил пули над головами сидящих людей. Тусклые багровые вспышки замигали в окутывающем улицу холодном сумраке. С каждым выстрелом ствол, выпустив короткий язык огня, дергался назад. Лязгала, быстрыми рывками уходя в приемник, металлическая лента, с другой стороны конец ее, уже лишенный патронов, свешивался все ниже, пока не стал складываться горкой у ног Батура.