Буря на Волге
Шрифт:
Трофим раскатисто засмеялся.
— Тоже, скажет Петрович... У кого вы из бакенщиков видели телегу? У Кислова? Или у братьев Соловых? Вечные бобыли, всю жизнь перекат караулят...
Кладку восстановили, телегу вытащил на берег. На обратном пути заехали к Кислову.
— На ваших вандах, Петрович, вчера порыбачили карташовцы, — доложил бакенщик. — Иду утром, когда загасил сигнальную веху, вижу — к полуцепку телегу прилаживают. «Что вы делаете, мошенники!» — кричу им с яру. «А хотим вот рыбки на уху достать.
Руби!» — кричит второй, хватая лошадь за поводья...
— Ишь, подлецы, лезут к воде, а не знают законов, — ворчал Расщепин. — На-ка тебе, — подал он пяток самых мелких, как подпилки, стерлядей. — Да коли что — поглядывай, гони их с берега...
— Хорошо, Петрович, будем поглядывать.
— Ну, Васька, давай на сакму, здесь хоть и недалеко, да вода быстрая.
Чилим выскочил с бечевкой и потащил лодку. Подобрал на заплестке электрическую лампочку, показывая Трофиму, закричал:
— Гляди, дядя Трофим!
А вечером, когда высадили рыбу в прорезь, Чилим вычистил лодку, все прибрал и начал пристраивать в шалаше лампочку. Но, привязанная на веревочке, она не светила. Чилим видел такую же лампочку на конторке, когда приходил савинский пароход — она висела в пролете. «А все-таки я добуду ее, только бы Рябинин не увидел... Он больно дерется, когда лезут ребята на конторку...» — думал он, доедая из котелка похлебку.
— Ну, скорее, — крикнул хозяин Чилиму. — На пристань меня свезешь. Иди, Трофим, складывай рыбу в корзины...
У Чилима учащенно билось сердце от быстрой езды через Волгу и больше от того, что он задумал.
— Шабаш! — крикнул Расщелин, поворачивая лодку и шалман, между пароходом и конторкой.
— Ближе, ближе! Сюда! — кричал с конторки урядник.
— Может, отделить на ушку свеженькой-то? — приветливо кланяясь, спросил Расщепин.
— Оно бы, конечно... Да куда я положу ее, сам знаешь, времена запретные... Пусть малыш твой снесет на квартиру, тут недалеко, — ответил урядник.
— Я знаю, — завертывая в фартук десяток стерлядей, сказал Расщепин. — Ну-ка, Васька, топай!
Чилим помчался по пыльной дороге, кляня и хозяина и урядника. «Вот протаскаюсь с этой проклятой рыбой, а пароход уйдет, опять останемся без лампочки...»
Пока пароход разгружался, урядник напутствовал Расщепина.
— Вот чего, Петрович, как приедешь на Устье, встретит тебя водяной, скажи, от Василия Лукича, дай ему рыбы на уху и деньгами двугривенный, хватит ему, он и так разжирел на этом месте... Скажи, Лукич, мол, тебе кланяется. Пусть проводит до рыбной лавки, я, мол, просил.
— Спасибо, Василий Лукич! — кланяясь, Расщепин тряс длинной бородой.
Выгрузка закончилась, пароход дал первый свисток.
Чилим во весь дух мчался с горы, вздыхая: «Уйдет, проклятый, не успею...» Озираясь, взбежал он на конторку, Лампочка висела там же, на старом месте. На пароход грузили последние корзины с расщепинской рыбой. Урядник о чем-то говорил с хозяином. Чилим раза три прошелся мимо лампочки, попробовал пальцами шнур: мягкий.
— Ты чего, паршивец, не едешь? — крикнул Расщепин.
— Сейчас, дядя Яким, только воду вычерпаю из лодки.
Василий Лукич взял под руку Расщепина и что-то стал ему нашептывать на ухо...
— Как же, как же, обязательно! — кивнул Расщепин. И оба повернули к буфету.
«Вот обжиралы проклятые, рыбы отослал и денег дал, а все мало ему в кадык... Обмыть, говорит, надо хороший улов...» — думал Расщепин.
Чилим этим временем выхватил из-под рубашки пожарницы и резанул шнур. Что потом случилось на конторке — он не помнил... Очнулся, когда Рябинин тряс его за волосы. И в заключение наградил подзатыльником,
Чилим быстро вытолкнулся веслом из шалмана, и лодка скрылась в вечерней мгле. Ехал он на ватагу обиженный. И в барак бакенщика вошел, как побитый.
— Ты что, Васятка, так раскис? — спросил его Трофим, прихлебывая из глиняного блюдца чай. — Побили, что ли?
— Да нет.
– Отчего же ты вареный?
– Да лампочку хотел привезти...
– Какую?
– Ну такую, как в шалаше...
– Где же ты хотел взять ее?
– На пристани. Да вот ножницы там оставил, мать узнает - беда.
– Чего ты городишь? Какие ножницы?
– А шнурок-то срезать. Я хотел ее со светом привезти...
— Ай да, Васька! Молодец! Хотел, значит, осветить нам шалаш... — хохотали Трофим с Кисловым. — Нет, милый, для нашей темноты нужна другая лампочка...
Когда хозяина вторично повезли на пристань, Трофим спросил:
— Ну, как Васька, ножницы взял?
— На что их! — обиделся Чилим. — Еще и от прошлого раза руки болят...
К полудню пришли из Карташихи Петухов с Ананьевым.
Ананьев, сухой, высокий старик, с рыжей реденькой бородкой и крупными веснушками на лице, сказал:
— Здравствуйте, рыбачки почтенные! Как поживаете?
— Потихоньку, — ответил Трофим, — лямку тянем.
— Ну, с богом, тяни ее... А я вот картошенки принес мальчишке, вы, я чай, уху не варите? А мальчишку жаль, парень он хороший, вырастет — солдатом будет. Вот, парень, побалуешься, когда взгрустнется... — высыпал на траву картошку. — А где ваш хозяин?
— В городе, рыбой торгует, — светил Трофим. — А ты, Петушок, по каким делам?