Буря над Ла-Маншем
Шрифт:
— Значит, стреляли в упор?
— Да, тем более что в этой тьме, да еще при такой буре, было бы трудно целиться даже с трех шагов. Но мне сдается, что это кто-то нездешний. Добро бы ее кто стукнул кулаком, это еще понятно. Каждую субботу приходится выставлять их отсюда, когда видишь что вот-вот завяжется драка.. Знаете, с тех пор как я узнал об этом, даже мне не по себе…
В подтверждение сказанного он налил себе рюмку и прищелкнул языком.
— Представить их вам?
Мегрэ не успел отказаться, как хозяин уже подозвал девушек, попросту,
— Вот господин, которому скучно, он хочет предложить вам выпить. Садитесь-ка все сюда. В этом уголке вам будет уютнее.
Он подмигнул Мегрэ, как бы говоря, что здесь тот сможет без опасений позволить себе кое-какие вольности
— Что вам подать? Грогу?
— Ладно, давайте грогу.
Мегрэ чувствовал себя неловко, он не умел развлекать девушек. Те исподтишка разглядывали его. не зная, как завязать разговор.
— Вы не танцуете?
— Не умею.
— Научить вас?
Ну нет! Этого еще не хватало! Мегрэ даже представить себе не мог, как бы это он стал топтаться на площадке под насмешливыми взглядами музыкантов!
— Вы случайно не коммивояжер?
— Да. Я здесь проездом. Хозяин рассказал мне сейчас, что ваша подруга… словом, что с ней стряслась беда!
— Она нам не подруга, — возразила одна из девушек.
— Вот как! А я думал…
— Будь она нашей подругой, мы бы сюда не пришли! Мы просто знали ее, как и всех, кто здесь бывает. Но теперь, когда она погибла, нельзя на нее сердиться. Это так грустно все…
— Да, конечно.
Надо поддакивать. Надо терпеливо выжидать, не вспугнуть их.
— Она была легкомысленной девушкой? — рискнул он.
— Не то слово…
— Молчи, Мария. Она же умерла.
Пришли еще несколько посетителей. Одну из девушек несколько раз приглашали танцевать. Затем Мегрэ увидел у стойки вдребезги пьяного Гюстава Щербатого.
Пьяный взглянул на него, словно что-то вспоминая, и Мегрэ стал опасаться неприятной сцены. Но ее не последовало. Постав слишком набрался и ничего не различал вокруг себя, а хозяин ждал только предлога, чтобы выставить его за дверь.
Взамен услуги, которую он оказал Мегрэ, познакомив его с двумя еще незрелыми красотками, он каждые пятнадцать минут ставил на их столик новые стаканы грога.
И в час ночи, когда бывший комиссар уголовной полиции оставил это заведение, он слегка шатался, с трудом застегнул пальто и уже не смог обойти ни одной лужи.
Он совершенно забыл, что жильцы пансиона, возвращаясь после одиннадцати, должны были дергать за шнурок особого колокольчика, висевшего в комнате самой м-м Отар. Он яростно трезвонил, перебудил решительно всех, и в конце концов хозяйка, успевшая набросить только пальто на свое ночное одеяние, впустила его в дом с весьма недовольным видом.
— И это в такой день, как сегодня… — проворчала она себе под нос.
Г-жа Мегрэ уже легла, но, услышав шаги мужа на лестнице, зажгла свет и с изумлением оглядела его. Походка его отяжелела, он размашистым, широким жестом сорвал с шеи крахмальный воротничок.
— Интересно, где же ты был? — сказала она, поворачиваясь лицом к стене.
— Где я был? — повторил он. И со странной усмешкой переспросил: — Где я был? Ну, допустим, в Вильконтуа…
Она нахмурила брови, стараясь припомнить: она была уверена, что никогда прежде не слыхала такого названия.
— Это близко отсюда?
— В департаменте Шер… Вильконтуа! Она сочла за благо отложить до утра выяснение этого вопроса.
Путешествовала она или была дома, ложилась спать рано или поздно — что, впрочем, с ней почти никогда не случалось, — г-жа Мегрэ всегда вставала ни свет ни заря. Уже накануне бывший комиссар рассердился, увидев ее в семь часов утра одетой и не знавшей, чем бы заняться.
— Никак не приучусь валяться утром в постели, — объяснила она. — Мне все кажется, что я не управлюсь по хозяйству.
То же самое повторилось и сегодня. Разбуженный электрическим светом, он приоткрыл один глаз. Было еще темно, но жена уже тихонько плескалась над тазом.
«Что же это было за слово?» — в полудреме подумал Мегрэ, с неудовольствием убеждаясь, что у него трещит голова.
Это слово, название местечка или поселка, которое он бросил жене, вернувшись ночью, так неотвязно его преследовало, что он вдруг — как это иногда бывает — забыл его.
Ему казалось, что он дремал лишь наполовину, потому что он заметил, как погасла лампа, как в окно стало пробиваться серое, скучное утро. Потом он услышал, что где-то в доме задребезжал будильник, чьи-то шаги раздались на лестнице, два раза позвонили у входной двери.
Ему хотелось бы знать, идет ли еще дождь, кончилась ли буря, но он не в силах был открыть рот. Потом вдруг жена стала трясти его за плечо, и он сразу сел на постели. Давно уже рассвело, и часы, лежавшие на ночном столике, показывали половину десятого.
— Что случилось?
— Там внизу полицейский комиссар.
— Какое мне до этого дело?
— Он хочет тебя видеть.
Должно быть, потому, что накануне он хватил лишний стакан грога (да еще без всякого желания!), г-жа Мегрэ говорила с мужем материнским, покровительственным тоном.
— Пей кофе, пока горячий…
В такое утро неприятно разглядывать себя в зеркало, и Мегрэ решил было сегодня не бриться.
— Какое слово я сказал тебе вчера ночью? — спросил он.
— Какое слово?
— Я тебе назвал одно селение…
— Ах, да… Дай-ка вспомнить… Это где-то в департаменте Канталь…
— Да нет! В департаменте Шер…
— Ты думаешь?.. Как будто это слово кончалось на «он»…
Ничего не попишешь, она тоже не помнила. Он спустился вниз, еще не совсем проснувшийся, с тяжелой головой, даже у трубки вкус был не такой, как обычно по утрам. Его удивило, что он никого не встретил ни в кухне, ни в буфетной. Зато когда он открыл дверь в столовую, он увидел всех обитателей дома в сборе, застывших словно на торжественной церемонии или перед объективом фотоаппарата.