Буря настигнет
Шрифт:
Язык не повернулся сказать, не режь мою одежду после того, как я содержимое его шкафа на полосочки искромсала. Я судорожно сглотнула и пробормотала:
— Нет, конечно, ты ведь не убьешь меня. Дух тебя четвертует за убийство служительницы.
Ирий потер мне шею, ощупывая пальцами вены — приятно, нежно, я едва не мурлыкала.
— Что ж тогда сердечко так колотится, а?
— Разве может быть иначе, когда ты рядом?
Пухлые губы вытянулись в довольную улыбку, что отозвалась щемящим теплом в груди. С одержимым взглядом Ирий приступил к делу: вырезал прямоугольник между скобами, обнажая лифчик,
Ирий взял ножницы за острые концы, приложил кольцо на середину груди так, чтобы сосок попал в центр кольца. Что он делает? Щелкнет пальцами, как в прошлый раз? Было жгуче-приятно. Но он дернул ножницы в сторону, задевая кольцом сосок — разряд тока отдался в бедрах и пояснице. Ирий снова устроил кольцо на прежнем месте и резко рванул его вправо. Повторил еще и еще. Я прерывисто дышала — ток простреливал раз за разом, заставляя тело выгибаться, но нельзя, мешали скобы.
Засранец ухмылялся, будто ребенок, что дорвался до игрушки. Перевернул ножницы в нормальное положение, развел острия немного в стороны и прижал их к груди, как недавно прижимал кольцо, будто собрался срезать сосок. Ужас заискрился на конце каждого нерва.
— Держи. — К моему облегчению, Ирий с улыбкой убрал ножницы, дал мне их в руку — и припал губами к соску. Из меня полились стоны вместе с выдохами. Невозможно удержать бурю наслаждения, она выкручивала тело, пронзала молниями. Как жестоко не двигаться! Запустить бы пальцы в его мокрые волосы и крепче прижать к груди его голову. Шальной, влажный язык безжалостно щекотал кончик соска. Я умру, если он коснется клитора.
Трусики промокали. Ирий левой рукой растирал вторую грудь, а правой — поглаживал мои бедра, низ живота, добавляя мучительной истомы. Наполниться бы срочно его членом до предела. Но как? Пусть Ирий волшебным образом не падал, держался в воздухе лучше, чем в воде, вряд ли ему удастся взять меня прямо на потолке.
Мягкий чувственный плен покинул грудь — по влажной коже пробежался холодок. Пальцы коснулись моей руки с ножницами и забрали их. Я приподняла веки: Ирий отплыл к моим бедрам и, вместо того чтобы расстегнуть джинсы, оттянул их пояс и принялся вырезать ширинку из грубой ткани. Лезвия наверняка до жути заточенные. Я прильнула поясницей ближе к темно-серому полотну, подальше от острых зубов ножниц. Возбуждение внизу живота замерло, накаляясь.
— Ты решил все на мне порезать? — вежливо осведомилась я, когда Ирий отшвырнул ширинку на пол и поддел резинку моих трусиков.
— Все резать некогда. Порежу только самое интересное.
В два щелчка он рассек тесьму на бедрах и вытащил изувеченный, влажный кусок ткани. Я зажмурилась, чтобы не видеть, что дальше Ирий с ним сделает. Вдруг понюхает! Или съест!
У бедер затрещало. Я распахнула веки: сидя на потолке на корточках, будто на полу, он ухватил скобу и с треском вытащил, мягко отпуская мои ноги. Место, где вдавливалось железо, запульсировало.
У меня помутнел рассудок. Притяжение тащило
Он разломил скобу на две части, погнул их и развел в стороны мои ноги — приковал за лодыжки к темно-синему полотну и взял ножницы.
Только сейчас я заметила, что его член стоит колом, а руки двигаются точно и бережно, словно руки портного. Или хирурга. Ирий искромсал джинсы так, что остались нетронутыми только штанины и клочок ткани под моими ягодицами. Ножницы он метнул в стенку — они пригвоздили картину с огромным оранжевым цветком, попав в его сердцевину.
— Чем хочешь, чтобы я завязал тебе глаза? Твоими трусиками или своей футболкой?
— Ничем!
— Так дело не пойдет. — Ирий выровнялся, стоя босиком на потолке, и сложил руки на груди — его голова касалась спинки кресла. — Я хочу, чтобы ты сконцентрировалась только на ощущениях и не смотрела никуда.
— Хорошо, закрою глаза.
— Давай.
Я сомкнула веки.
Прежде я наблюдала за Ирием, любовалась голым торсом, почти не тревожилась о том, что до пола три метра. Чертовы высокие потолки! Страх вновь набросился на меня и зацарапал когтями по груди, вспарывая кожу, добираясь до трусливого сердца, вгрызся в горло. Дыхание перехватило. Ласковые пальцы погладили низ живота, чертя дорожки к клитору, не касаясь его, и возвращались к пупку. Потолок закачался.
Веки невольно распахнулись. Воздух хлынул в легкие — я дышала ртом, сколько позволяли скобы, стесняя ребра.
— Боишься высоты, служительница?
— Здесь нет пуха! Конечно, боюсь! — выкрикнула я и гневно уставилась на обнаженного негодяя, что сидел на потолке у моих бедер. Его пальцы продолжали ласковый путь — теперь я чувствовала, как за их ласковыми движениями бегало мелкое покалывание, будто пузырьки шампанского.
— Я не дам тебе упасть, слышишь? Доверься мне, бесовка. — В его голос закрадывались рычащие нотки. Голубые глаза с одержимостью следили за пальцами, что перебрались на внутреннюю сторону бедра и, поглаживая, разогревали кожу.
Опасливо я зажмурилась. Страх зашипел змеей на ухо, обвиваясь туловищем вокруг шеи. Меня прошиб холодный пот. К носу подкрался запах виски.
— Если страшно до паники, мы можем остановиться, — прозвучало беспокойно где-то близко. — Травмировать тебе психику я не хочу. А вот нервишки пощекотать… — Его пальцы сжали соски и слегка покрутили. Стрелы удовольствия прошили тело насквозь. — А вот нервишки щекотать я люблю, бесовка.
Как ни странно, его слова добавили спокойствия. Смертельный страх рассыпался на тысячи мелких крабиков, которые пощипывали то тут, то там.
— Продолжай.
Пальцы упорхнули с сосков. Несколько тягучих секунд тишины обострили чувства. Я вздрогнула, когда к бедру коснулись влажные губы и принялись покрывать нежными поцелуями кожу. Приятно до паники! Лишь бы эти губы никогда не останавливались!
Ирий нарочно, не иначе, целовал вокруг да около. Я едва не скулила от желания — между ног скрежетала боль, сводила спазмом. Ожидание дьявольски мучительно.
— Пожалуйста… — бормотала я.
— Что? — спросил Ирий, отрываясь влажными губами от кожи. Зачем? Нет, нет.