Буря в Эдеме

Браун Сандра

Он понимающе улыбнулся:

— О да, я прекрасно помню все эти моменты. Скольких сил мне стоило сохранять спокойствие и делать вид, что я не замечаю тебя. Я едва сдерживался, так мне хотелось наброситься на тебя.

Она подняла голову, чтобы заглянуть ему в глаза и убедиться в том, что он не шутит.

— А мои фотографии? Ты смотрел на них как аскет, абсолютно равнодушный к женским прелестям. У меня было такое ощущение, что ты совершенно не замечал меня на фотографиях.

Взгляд его глаз, освещенных каким-то внутренним светом, остановился на

ее груди.

— Нет, я все заметил.., абсолютно все. Я заметил даже больше, чем мне следовало бы.

Ян снова наклонился к ней и поцеловал, но сделал это так, что ей показалось, будто он хочет этим поцелуем всю ее вобрать в себя. А его руки тем временем скользили по ее спине, и их мягкие и нежные прикосновения доставляли ей невыразимое удовольствие. Затем одна рука резко опустилась и замерла на округлой части бедра.

— Синяк еще не прошел? — спросил он, вспомнив тот злополучный мяч, который был с такой силой выпущен его собственной рукой.

Она улыбнулась, но даже не стала пытаться отодвинуться от него:

— Нет, не прошел. Синяк размером с теннисный мяч. Ты еще не забыл, как выглядит теннисный мяч? Вначале синяк был темно-пурпурного цвета, затем стал светло-синим, а со временем приобрел зеленоватый оттенок. Теперь это просто бледно-желтое пятно. — Шей на одном дыхании описала ему все этапы эволюции своей раны, полученной в ожесточенных боях на любовном фронте.

— Я все еще сожалею об этом, — сказал он серьезно, поглаживая рукой то место, где, по его мнению, должен находиться синяк.

— А я нет, — хитро подмигнула она. — Этот удар доказал мне, что ты нормальный человек.

— О да, — согласился он, — я вполне нормальный человек, даже слишком, может быть.

Он снова впился губами в ее губы, как будто желая доказать ей справедливость только что произнесенных слов. Свою нормальность он доказывал еще долго и не только губами и языком, но и всем своим исстрадавшимся от длительного воздержания телом. Он так неудержимо напирал на нее, что ей казалось, разделочный столик вот-вот согнется. Она с радостью отвечала на его страстные поцелуи, широко раскрывая рот, чтобы поймать его трепетные губы. Сама того не сознавая, Шей стала совершать импульсивные движения вдоль его тела, что привело его в неописуемый восторг.

Напряжение было настолько сильным, что разрядка могла наступить в любую минуту. Он, видимо, почувствовал это и, собравшись с силами, наконец оторвался от нее. Его дыхание было тяжелым, а лицо покраснело от возбуждения.

— Давай лучше поговорим, — сказал он через несколько секунд и потащил ее в гостиную. Именно потащил, так как ноги ее не слушались и она с трудом переставляла их. Последний поцелуй истощил ее силы, и она погрузилась в состояние, близкое к забытью.

Они сели на диван, прижавшись друг к другу. Ян взял ее руки в свои и положил их на колени:

— Твоя мать сказала мне, что ты сейчас ни с кем не встречаешься. Шей, я хочу видеть тебя как можно чаще. Я хочу быть рядом с тобой. Я подумал, что мы…

Последние слова привели ее в чувство. Она резко выдернула свои руки и отодвинулась от него, как будто ее облили холодной водой.

— Подожди минутку, — сказала она тревожным голосом. — Что ты сказал? Ты расспрашивал мою мать обо мне? О моих личных делах? — Она была так возмущена, что даже задрожала от гнева.

Какое-то время он сидел неподвижно, остолбенело смотря на нее. Он явно не ожидал от нее такой быстрой смены настроения. Но в следующее мгновение он опомнился и добавил ровным голосом:

— Нет-нет, не так прямо, как ты думаешь. Просто мы однажды говорили о тебе, и она выразила сожаление, что ты до сих пор не вышла замуж, что у тебя нет семьи, нет детей, что ты живешь совсем одна. И вот тогда я спросил ее.., ну.., в общем, не встречалась ли ты с кем-нибудь после того, как развелась с мужем. Она сказала, что нет, ты ни с кем не встречалась и не встречаешься.

— Что ты хотел узнать? — спросила Шей, вставая с дивана. Она подошла к открытому окну и сорвала пожелтевший лист, который заметила на комнатном папоротнике, росшем на подоконнике. — Ты хотел узнать, достаточно ли я хороша, чтобы не опозорить святого отца из Бруксайда? Ты хотел все проверить, чтобы потом не стыдно было показаться со мной на людях?

— Успокойся, Шей, — тихо сказал Ян и тоже встал с дивана, засунув руки в карманы, брюк. — Не горячись. Выслушай меня.

— Я не могу не горячиться, и у меня есть для этого основания, — гневно сказала она. — А как бы ты себя вел в подобной ситуации? Ты не горячился бы? Думаешь, приятно узнать, что кто-то шпионит за тобой, вынюхивает все подробности твоей личной жизни?

— Я не шпионил, Шей, — попытался возразить Ян, — Я просто поговорил с твоей матерью. Я ничего не вынюхивал. Она сама мне все рассказала. Почему ты так расстроилась? Я думаю, что нет ничего такого, что нужно было бы вынюхивать.

— А если бы было, тогда что? — выпалила она, не осознавая жестокости своего вопроса. — Если бы она сказала тебе, что у меня была целая толпа любовников после развода с мужем? Интересно, пришел бы ты ко мне тогда? Распевал бы мне тогда свои слащавые песенки? Целовал бы меня?

Ян раздраженно провел рукой по волосам, делая попытку сдержать навалившуюся злость.

— У меня нормальные потребности и наклонности, Шей, — сдержанно сказал он. — Такие же нормальные, как и у всех мужчин. Ты нравишься мне., Я хочу тебя. Я готов поклясться в этом перед собой, перед тобой, перед самим Господом Богом.

Он подошел ко второму окну и остановился, глядя куда-то в пространство. Она смотрела туда же, но ничего не видела перед собой. Солнце медленно клонилось к закату. Где-то неподалеку отчаянно лаяла собака.

— Я хочу быть предельно откровенным с тобой, — сказал наконец Ян. — Я мужчина, Шей. Но еще и священник. Я очень серьезно отношусь к своему призванию, которое уже давно стало делом всей моей жизни. Об этом все мои помыслы, с этим связаны все мои дела и поступки, все самые важные решения в моей жизни.