Буря в Эдеме
Шрифт:
— Единственная вещь, о которой она мне не говорила, — продолжала Шей, — это то, что в мире есть священники с сексуально-голубыми глазами.
Ян отодвинул в сторону свой бокал и наклонился к ней так близко, как только позволял стол. При этом его взгляд блуждал по всему ее телу.
— Ты действительно считаешь мои глаза сексуальными? — спросил он с нескрываемым удовольствием.
— Уг-гу.
— А почему твоя мать должна была говорить тебе о подобных вещах? — уколол он ее.
Этот вопрос отвлек ее от приятного созерцания его лица и вернул к действительности.
— Потому.., потому что чувства, которые я могу испытывать к человеку с такими глазами, могут быть губительны
— Почему?
Шей не стала отвечать на этот вопрос и перешла к той теме, которая волновала ее:
— Ян, почему ты стал священником? Он сделал знак официанту, чтобы тот подавал кофе. Официант исчез на кухне, а Ян отпил глоток вина и внимательно посмотрел на нее:
— Я окончил Колумбийский университет. У меня была степень магистра по бизнесу. Отец надеялся, что я стану его преемником в его делах, но я заартачился, так как не был уверен, что именно это нужно мне в жизни. Я стал работать в Корпусе мира. Поначалу все было довольно романтично и интересно. Корпус мира был для меня своеобразной отдушиной; работая там, я мог не прослыть лентяем или совершенно беззаботным человеком. — Он усмехнулся, и его зубы ярко блеснули, хотя в ресторане царил полумрак. В его голубых глазах отражался свет свечей, стоявших на столе. — Затем я уехал на два года в Южную Америку. Не хочу обременять тебя лишними деталями, но могу сказать, что именно там мое мировоззрение изменилось самым радикальным образом. Я всегда воспринимал наш образ жизни как нечто само собой разумеющееся. Мы привыкли к обильному питанию, хорошей одежде, к медицинскому обслуживанию. Для меня все это было в порядке вещей, а для миллионов других людей — непозволительной роскошью. Я был потрясен нищенской жизнью этих людей.
Я вернулся оттуда, переполненный желанием во что бы то ни стало стать миссионером. С этой целью я поступил в семинарию. Должен признаться, Шей, что для меня это было волнующим событием. Впервые в жизни я почувствовал значимость своего существования и увидел перед собой важную цель. Но на моем пути встало совершенно непредвиденное препятствие — я не знал испанского языка. Когда я был в Южной Америке, мне удалось немного научиться разговорному испанскому, но читать и писать не умел. Несколько месяцев я корпел над учебниками, но так ничего и не вышло. Я не знаю, почему Бог открыл мне смысл жизни и лишил того, без чего я не мог осуществить свою мечту?
Шей сочувственно пожала его пальцы. Он сжал ее руку, благодарно глядя в глаза.
— Однажды, когда я еще учился в семинарии, к моей матери пришла подруга и со слезами на глазах стала рассказывать о своем муже-алкоголике. Мы помолились, а вскоре после этого мне удалось поговорить с ее мужем и убедить его бросить эту вредную привычку. Потом было еще несколько таких же случаев, когда оказалось, что я в силах помочь людям. Я поверил в себя. Как-то мне даже подумалось, что я наделен Божьей благодатью. — Ян замолчал, несколько смутившись от собственных слов. — Потом я понял одну вещь: незачем ехать вокруг света, чтобы отыскать там страждущих и бедствующих, — продолжил он. — Мои прихожане могли иметь больше удовольствий в жизни, чем жители какой-нибудь захудалой индейской деревушки в Южной Америке, но у тех и у других — бедная духовная жизнь. А духовные ценности во всем мире одинаковы, и в этом смысле здесь нет границ — географических, социальных, экономических. — Он пристально посмотрел ей в глаза, стараясь узнать, поняла ли она его. — Надеюсь, что я ответил на твой вопрос?
Она молча кивнула головой. Да, он ответил на ее вопрос. Теперь она стала гораздо лучше понимать его. Она, Шей Морисон, не имела такого всепоглощающего призвания, как Ян Дуглас. Она не могла полностью и безоговорочно разделить с ним все его духовные ценности. Она даже не могла претендовать на то, чтобы стать частью этих ценностей.
Ян посмотрел на часы и подмигнул ей:
— Ты успеешь доесть свой десерт до начала концерта? Нам нужно поторопиться, иначе Нейл и Барбара начнут без нас.
Они прибыли на концерт вовремя, хотя для этого им пришлось пробежать два квартала. Едва отдышавшись, они тихо заняли свои места в зале..
Концерт был превосходным, зал часто взрывался аплодисментами. Шей и Ян получили огромное удовольствие от музыки и пения. Ян неоднократно свистел в знак высочайшего одобрения наиболее понравившихся номеров концерта.
Поймав на себе ее удивленный взгляд, Ян наклонился к ней, чтобы она услышала его слова в невообразимом шуме:
— Не смотри на меня такими удивленными глазами. В церкви я этого не делаю. — Он весело улыбнулся ей и обнял за плечи.
Барбара запела самую лирическую песню, и свет в зале почти полностью погасили. Воспользовавшись этим, Ян притянул Шей к себе, погладил по волосам, а затем их губы слились в страстном поцелуе.
Как только он прикоснулся кончиком языка к ее губам, она разжала зубы, позволяя ему проникнуть в рот. Шей тихонько застонала, а он еще сильнее прижался губами к ее губам, чтобы заглушить стон. Еще мгновение, и они оба были охвачены невыразимым желанием близости, почти забыв о том, где находятся.
Шей еще раз подумала, как ее чувство к Яну совсем не похоже на то, что она испытывала к своему мужу. Ее близость с Энсоном была результатом юношеского любопытства молодых людей, едва вышедших из подросткового возраста. Сейчас же все было по-другому. Это было весьма устойчивое влечение вполне зрелой женщины к мужчине, с которым она готова была разделить радость физической близости.
Они вышли из концертного зала “Мэдисон-Сквэр-Гарден”, увлекаемые плотным людским потоком. Шей не любила большого скопления народа, но на этот раз она была даже рада тому, что они оказались в гуще невообразимой толпы. Благодаря этому она могла еще крепче прижаться к Яну и продлить приятное ощущение, вызванное тем, что он был рядом. А он крепко держал ее рукой за талию, чтобы поток людей не разъединил их.
Время от времени его рука касалась ее груди, отчего она испытывала удивительный восторг. В эти моменты у нее возникали такие эротические фантазии, что ее спутник был бы очень удивлен, узнай он хотя бы часть из них. Однако когда она посмотрела ему в глаза, то ей показалось, что он чувствует нечто подобное. Во всяком случае, его глаза горели таким страстным блеском, что говорили о многом. 1 Когда им наконец удалось вырваться из толпы зрителей, Ян предложил ей зайти еще в один ресторан, известный своей прекрасной кухней. Он находился недалеко от концертного зала, и вскоре они уже сидели за небольшим столиком в уютном зале, а услужливые официанты принесли им кофе и целую гору пирожных.
— Что это? — спросила Шей, воткнув вилку в необыкновенное по форме кулинарное сооружение. — Это слишком калорийный продукт.
— Ты сперва попробуй, а потом будешь говорить, — скомандовал Ян и с любопытством стал наблюдать за тем, как она отламывала куски пирожного и отправляла их в рот.
Шей закрыла глаза от удовольствия, хотя никогда раньше не обнаруживала у себя пристрастия к подобным вещам. Пирожное таяло во рту без остатка, оставляя изумительно приятный привкус.
Выпив по чашке кофе, они поднялись и направились к выходу из ресторана. Ян открыл перед ней дверь, и в этот момент у входа появился какой-то человек, который, увидев Шей, бросился к ней с радостным криком: