Буря Жнеца

Эриксон Стивен

Впереди раздался громкий треск, и Король-Ведун улыбнулся. «Мое дитя шевелится!»

Втянув силу из уличных теней, он продолжил путь.

***

– Ай, что за негодные сторожа, – сказал Ормли, подошедший к глинистому берегу Обжитого озера. Поборник Гильдии Крысоловов явился с северной стороны, из квартала Ползунов, где провел время в хлопотах, нанимая прохожих выкрикивать имя великого революционера, героя из героев и прочая. Те-ол Бед-дикт!

Те-ол Бед-дикт! Потом он вернул потраченные деньги, посетив разорившихся богачей в их поместьях. «Он всё вам отдаст! Он готов оплатить ваши долги! Вы слышите? У меня еще много чуши, только готовьте уши!» Надо добавить, что последнюю фразу он произносил про себя.

Что за напряженная ночь. Потом прибежал гонец от Селаш и притащил чертову сосиску, которой кое-кто прочищал себе нос. Наверняка.

Ладно, ладно. Тут есть какое-то неуважение, это недостойно – ни по отношению к Брюсу Беддикту, родному брату Героя, ни по отношению к самому Ормли Крысачу. Так что довольно.

– О, кексик, это он.

– Кто, печенюшка?

– Ну, я забыла. Тот, который.

Ормли скривился на парочку, развалившуюся на берегу словно пара пучеглазых рыб. – Я назвал вас сторожами? Вы оба пьяные!

– И ты был бы, – отозвался Урсто Хобот, – если бы пришлось слушать нытье этой вот ведьмы. – Он кивнул на жену. – «О, я хочу ребенка! Большого! У него будут большие губы, он обхватит ими сам знаешь что и будет расти еще! О, сиропулька, о, прошу! Давай? Давай! Давай!»

– Бедняга, – констатировал Ормли, подходя ближе. И замер, увидев плавающие в центре озера куски колотого льда. – Он выбирается, да?

– Ты вовремя пришел, – пробурчала Пиношель, бросив супругу уже третий зазывный взгляд. Взболтала то, что еще оставалось в глиняном сосуде, запрокинула голову и сделала большой глоток. Утерла рот, склонилась, поглядела на Ормли исподлобья: – Ну, ребенок это сплошные губы. Здоровенький будет…

– Да ну, Пиношель, – сказал Ормли. – Как это губы сплошные? А куда же…

– Ты ничего не понимаешь!

– Наверное, да. Как и насчет вас двоих. Но вот что я знаю. В Старом Дворце в ванных комнатах есть картина, нарисованная шестьсот лет назад. Там нарисовано это озеро или очень похожее, судя по зданиям на заднем фоне. И кто сидит там на травке, и кувшин между ними? А как же! Уродливая баба и мужик еще уродливее, и они здорово смахивают на вас!

– См’три, кого назвашь уродами, – буркнула Пиношель, с трудом поднимая голову и вздыхая, чтобы вернуть себе подобие приличного вида. Затем она начала чесать воронью копну волос. – Разумеется, я зн’вала лучшие дни.

– Это точно, – пробормотал Урсто.

– Ага, я слышу! И чья в том вина, свиной нос?

– Людей не осталось, которы нам преклонялись бы. Вот и все!

– Точняк!

Ормли хмуро поглядел на озеро и лед. В тот же миг огромная глыба перевернулась, издав громкий КРАК! Он непроизвольно сделал шаг назад. И другой. – Уже вылез?

– Нет, – сказал Урсто, скосив на стонущий лед один глаз. – Это тот, кому нужен палец.

Талая вода по краям озера забулькала, заволновалась; поднялись тучи ила, окружающие плотную массу. Водоворот, только не опускающийся,

а поднимающийся из глубины. Затем последовал громкий всплеск, брызги – и некая фигура забарахталась у берега, кашляя и истекая мутной водой. В искалеченной руке – меч.

Пиношель – ее глаза блестели словно бриллианты – подняла кувшин, приветствуя гостя дрожащими руками. – Слава Спасителю! Слава не вполне утопленному псу, и да проблюется он! – Затем она закаркала вороной; голос стал хриплым, но потом вновь обрел громкость.

Ормли выхватил отрезанный палец из кошеля и подошел к Брюсу Беддикту. – Это искал? – спросил он.

Было время сна, и было время боли. Ни то, ни другое не показались ему особенно долгими. Брюс Беддикт умер от яда в тронном зале, а сейчас он стоит на коленях и руках в озере ледяной воды. Содрогаясь и кашляя, выхаркивая воду и тину.

Какой-то человек склонился над ним и пытается всучить отрезанный палец, вздувшийся и окрашенный розовым.

Он ощутил, что рука схватила ножны, и понял, что это его ножны. Заморгал, прочищая глаза. Бросил взгляд, убеждаясь, что меч действительно в ножнах. Меч был там. Оттолкнув «дар» мужчины, он присел на корточки и огляделся.

Да, знакомые места.

Мужчина опустил ему на плечо теплую руку, как будто успокаивая. – Брюс Беддикт, – произнес он тихо, – Теол скоро умрет. Брюс, ты нужен брату.

Когда мужчина помог Брюсу встать на ноги, тот вытянул меч, почти наверняка ожидая увидеть его ржавым, бесполезным – но нет, оружие блестело свежей смазкой.

– Погодите! – закричал кто-то.

Помогавший Брюсу человек обернулся. – Чего тебе, Урсто?

– Демон-бог готов освободиться! Спроси его!

– Спросить его чего?

– Имя спроси, чтоб тебя! Без имени мы его не отошлем!

Брюс выплюнул слизь. Попытался подумать. Бог во льду, лед тает. Мгновения до побега, мгновения до… – Эй’еданен от Истока, – сказал он. – Эй’еданен тек’велют’ленен.

Мужчина рядом фыркнул: – А в пять раз быстрее слабо? Ради Странника! Повтори!

Но с другой стороны кто-то радостно закудахтал.

– Брюс…

Он кивнул. – Да. Теол. Мой брат… – Веди меня, – вскричал он. – Веди меня к нему!

– Проведу, – обещал мужчина. – А по пути все объясню. Ладно?

Брюс Беддикт, Спаситель Пустого Трона, кивнул.

– Вообрази, – сладко вздохнула Пиношель, – имя на старом языке! Ох, этот человек прошел долгий путь!

– Ты протрезвела, марципанчик?

Она неловко поднялась на ноги и схватила мужа за руку: – Идем.

– Нужно погодить. Скажем имя и отошлем его.

– Время есть. Давай прошвырнемся по Аллее Червелика, найдем еще кувшин. И поглядим, как ползет Тисте Эдур. Словно Черепаха Бездны.

– Забавно, что этот миф не сохранился, – фыркнул Урсто.

***

Более глубокая и холодная тень скользнула над пыхтящим Мосагом, и он остановился.

Почти рядом, о да – выход с улицы, он видит двоих людей, небрежно развалившихся на берегу, прижавшись друг к дружке. Кувшин так и снует из рук в руки.