Буржуа

Зомбарт Вернер

Как выражалось, хотя бы во флоренции, уже в XIV столетии господство совершенно мамонистических¹¹ тенденций, это мы усматриваем из картинных изображений и размышлений, сохранившихся нам в «Книгах о семье» Л. Б. Альберты. Здесь повсюду богатство восхваляется как необходимое культурное благо, и повсюду страсть к наживе признается всеобщим и само собой понятным настроением населения: «все только и заботятся что о наживе да богатстве»; «каждая мысль занята наживой»; «богатство, к которому прежде всего стремится почти каждый» и т. д. (В указателе источников я привожу некоторые особенно характерные места из Libri della famiglia Альберта) (26).

Мы знаем, затем, многочисленные отзывы из времен XV и XVI столетий, свидетельствующие нам о том, что деньги начали повсеместно в Западной Европе занимать свое положение повелителя. «Pecuniae oboedi-unt omnia», — жалуется Эразм;, «Деньги на земле — земной бог», — объявляет Ганс Сакс; достойным сожаления считает Вимфелинг свое время, когда деньги начали царствовать. Колон же превозносит в известном письме к королеве Изабелле достоинства денег такими красноречивыми словами: «Еl оrо es excelentissimo, con el se hace tesoro у con el tesoro quien lo fiene, hace cuanto quiere en el mundo у llega que echa las animas al paraiso» (27)¹².

Симптомы, из которых мы можем заключить о все более быстром распространении жажды денег, о мамонизировании всего строя жизни, множатся: должности становятся продажными; дворянство роднится с разбогатевшими parvenus¹³, государства направляют свою политику на умножение наличных денег (меркантилизм); уловки для добычи денег, как будет показано в следующей главе, возрастают как количественно, так и по своей утонченности.

В XVII столетии, которое мы охотно представляем себе в строгих, темных тонах, жажда денег не уменьшается. Напротив, в отдельных кругах она, кажется, еще усиливается. Мы натыкаемся на многие трогательные жалобы: в Италии (28), в Германии (29), в Голландии. Здесь появилась около конца XVII столетия весьма курьезная книжка (она вскоре же поэтому была переведена одним гамбуржцем на немецкий язык), которая, несмотря на свою сатирическую окраску (или именно вследствие ее), набрасывает превосходную картину уже тогда вполне отдававшегося поклонению деньгам общества. Так как я еще нигде не видел использованным этот важный источник, я хочу кое-что привести из этого чрезвычайно забавного (хотя и весьма многоречивого) и редкостного трактата, носящего заглавие «Похвала страсти к деньгам. Сатира. С голландского, господина фон Деккерса. Продается у Вениамина Шиллена в Гамбурге и Фр. Грошуффа в Лейпциге, В 1703 г.». Книжка носит эпиграф: «Quid rides? Mutato nomine de te fabula narratur…»¹⁴

Автор, очевидно, человек, знающий свет и людей, со свободным взглядом на слабые стороны своего времени. Я назвал бы его сочинение почти дубликатом басни о пчелах Мандевиля, хотя он заменяет язвительные остроты последнего добродушной голландско-нижненемецкой пространностью. (Мне, впрочем, известен только немецкий перевод: возможно также, что это псевдоперевод и что нет никакого голландского оригинала, хотя автор в разных местах и цитирует мнимый голландский текст.) Это поэма в излюбленном стихотворном размере того времени в объеме 4.113 (!) строк, из которой мы приведем здесь следующие выдержки: Страсть к деньгам говорит:

Я должна освободиться от гнета поносителей! Я вовсе не источник всякого плутовства, Не источник горя и злодейств, — Наоборот, я корень вашего счастия, Основа всякого наслаждения, источник высокой чести, Путеводная звезда искусств, лучший путь для молодежи, И, выше того, я верховная богиня И верховная царица в широком мире.

(Стихи 23–31)

Она представляет потом своих родителей: госпожа Изобилие — ее мать; Осторожность (!) — отец. Она начинает затем с похвальной песни золоту и продолжает так:

Я вовсе не хочу петь похвалу червонному золоту, Нет, нет, это похвала мне самой, алчная жажда Золота является здесь в своей красе. Я не должна поэтому еще ломать себе голову И много хвастаться моими деньгами, Их и без того ищут изо всех сил И уважают больше, чем добродетель, а часто и более разума, Вы обычно ставите их гораздо выше искусств, Выше здоровья, выше всякого блага в жизни.

(Стихи 145–153)

Она сетует ввиду этого на то, что не превозносят ее самой — Страсти к деньгам:

Ведь и так лучшее в нас: сердце — мое, Так по справедливости моими должны быть и уста.

(Стихи 158–159)

Она принимается вследствие этого перечислять все добрые дела, которые она делает людям. Это следующие:

Страсть к деньгам — учредительница человеческого общества; Устраивает брачные союзы; Связывает дружбу и согласие; Учреждает государства и города; Она также сохраняет их в хорошем состоянии; Доставляет честь и уважение — …Радость и забаву; Она способствует искусствам и наукам… Торговле …Алхимии, чеканке денег, …Врачебному искусству; Братская любовь далеко не такова, Чтобы обещать больному помощь и хороший совет, Вы, слушатели, отнюдь не должны думать, Что какой-нибудь Гален явится к вам из милосердия; Совсем иная вещь привлекает его к постели, Это жажда золота, ожидаемая нажива.

(Стихи 1158–1163)

То же самое действительно и в отношении других профессий, которыми занимаются только в надежде на наживу:

Цирульное искусство, Аптекарское искусство, Правоведение, Церковная церемония; Она учредительница «Свободных Искусств». Споспешествует философии, Живописи, театральной и иным играм, Книгопечатанию. Что я разумею страсть к наживе и для ее тяжелых прессов, В этом вы могли бы достаточно убедиться из многих печатных произведений, Которые содержат в себе больше бесполезной дребедени, чем мудрости, И выводили на свет уже многих идиотов, И все-таки охотно принимаются в издание. Почему? Потому что от них получается больше толстых талеров, Чем от сочинения, в котором заключается зерно мудрости И которое оценивает всякий предмет по зрелом суждении. То, что вы должны переваривать, должно быть из грубого вещества. Мудрость, правда, превозносят, а читают все-таки дребедень (!).

(Стихи 1544–1553)

Страсть к деньгам споспешествует далее: Военному искусству; Оно улучшило мореплавание. Разве я не открыла многих серебряных рудников?

(Стихи 1742)

«Госпожа Изабелла и король Фердинанд» не менее, чем Колумб, обязаны ей успехами своих открытий.

Она:

сделала описание земли более полным, распространила искусства, и грубые народы сделала воспитанными, сделала языки общими, объединила народы, отбросив многие басни, управляет всеми государственными делами. Зачем ведь вы так часто идете в большой Совет? Разве не для прибыли и дохода государства? Чтобы обогатить казну вашей земли? Можно, конечно, иной раз и другими хорошими делами, пространно разбираемыми в государственном обсуждении, оказывать помощь и пользу по праву и справедливости; Но те, которые имеют в виду прибыли и наживу, они-то и являются особенно близкими вашему сердцу.

(Стихи 1968–1975)

…Благочестивый Аристид? Тотчас же отвергал поданный ему кем-нибудь совет, Который казался ему более выгодным, чем правым и справедливым; Но нынче на это совсем иначе смотрят, И что скрывать это от вас? Заманчивая приманка прибыли Это глаз, которым смотрят в государственную тайну.

(Стихи 1984–1989)

Страсть к деньгам имеет обхождение со старыми и умными людьми; Страсть к деньгам хвалится, что она — покровительница добродетелей; она помогает пропитанию и ремесленникам, жалуется на множество изучающих науки. Будь то духовные, будь то правоведы, При всякой должности умеют устраивать дело так, Что тот, кто принесет патрону кошелек, полный золота, Тот в первую голову и назначается на службу. Служба, которой следовало бы награждать добродетели, И это была бы еще дешевая награда для добродетелей, Она во многих городах публично продается, И человек за деньги производится в пономари.