Буржуа
Шрифт:
А ту долю свободы, которую еще составляет техническое принуждение, уже несомненно отнимает принуждение экономическое. И здесь действительно то же самое: предприниматель принуждается силою обстоятельств стремиться к безграничному. Бесполезно тратить еще больше слов об этой зависимости в эпоху, стоящую под знаком «тенденции к концентрации» во всех областях хозяйственной жизни (за исключением, конечно, сельского хозяйства). Что для меня здесь являлось важным — это выяснить психологические основы и этого известного явления. Как здесь развивается принужденность в поведении предпринимателя, нам показывает исповедь одного одушевленного редкой откровенностью и правдивостью крупного предпринимателя из начального периода высшего развития немецкого капитализма, чья автобиография по этим внутренним и внешним основаниям и в других отношениях дает богатый материал для познания формирующейся психики современного экономического человека. Это следующие слова д-ра Штраусберга (441), которые я вследствие этого хотел бы еще привести здесь:
«Мое намерение в то время ограничивалось тем, чтобы путем устройства железных дорог приобрести достаточное состояние для того, чтобы иметь возможность купить крупное имение, а потом удалиться от дел, при удобном случае принять мандат в палату депутатов и всецело посвятить себя парламентской деятельности.
Тем временем обстоятельства принудили меня принимать активное участие в постройках, и с этого момента наступили совершенно иные условия.
Постройка дорог занимает по необходимости несколько лет, нет почти ни одной постройки, относительно которой можно было бы хотя бы с приблизительной уверенностью сказать, принесет ли она прибыль или убыток, и тут единственная гарантия заключается в том, чтобы иметь несколько предприятий для того, чтобы иметь возможность, так как все не может одновременно не удаться, покрывать неудачи прибылями. Аппарат, требующийся для постройки дороги, очень велик; канцелярии, регистратура, техническое бюро, бухгалтерия и контроль могут с незначительными добавочными затратами быть использованы для нескольких дорог. Все эти отделы еще долго по окончании постройки дороги остаются необходимыми для окончательных расчетов с дорогой, с поставщиками и подрядчиками. Без руководителей технических работ и по окончании постройки обойтись нелегко, потому что масса вопросов без них едва ли может быть ликвидирована. Нельзя рассчитывать на усердие и энергию, когда служащие не имеют в виду длительного контракта.
Случай отдать должное этим обстоятельствам представился сам собой, и так как я предвидел, что при постройке пути Берлин-Гёрлитц понесу убытки, то не следовало отказываться от новых дел, тем более что я, как и всякий другой, был убежден тогда, что оказываю этим стране величайшие услуги. По общему правилу, клин клином вышибают, и, таким образом, крупное железнодорожное строительство, которое я вел, повлекло за собой дальнейшие требования. Чтобы им удовлетворить, я расширял круг моей деятельности, удаляясь все более от моего первоначального плана, и это дало мне такую надежду практически осуществить мои идеи для блага рабочих, что я с тех пор целиком отдался моим делам».
В современном экономическом человеке заложено стремление к бесконечно великому и наряду с этим — как это бесспорно можно назвать — стремление к бесконечно малому, выражающееся в том, что ему бы хотелось как можно больше интенсифицировать свою деятельность, использовать каждую мельчайшую долю времени, откуда и возникает тот бешеный «темп» хозяйственной жизни наших дней, с которым мы познакомились.
Мы видели, в какой мере мелочное использование времени стало возможным опять-таки благодаря технике и насколько также эта последняя своими произведениями поддерживает быстрый темп. Но современная техника не дает объяснения, почему этот быстрый темп действительно имеет место. И в Ватикане сейчас действуют телефоны, и в Испании ездят по железным дорогам, и в Турции работает телеграф, но быстрого темпа эти места и страны не знают. Он должен был быть сперва создан в душе современного экономического человека, а о создании его позаботился сам капитализм. Это он опять навязал этот темп хозяйствующим субъектам, так что они снова должны его желать. А то, посредством чего капитализм оказывает это принуждение, известно всякому ребенку: стремление к ускорению оборота капитала есть та таинственная сила, которая создает здесь столь чудесное. Частота оборота капитала имеет решающее значение — при прочих равных условиях — в определении высоты цен и высоты прибыли. Чем чаще капитал известной величины оборачивается, тем дешевле становится продукт, тем больше общая прибыль.
В пользу же ускорения оборота капитала идет всякое ускорение з машинах, равно как и ускорение транспорта, и ускорение в совершении сделок покупки и продажи. И на службу этому стремлению к ускорению поступает современная техника, ежедневно открывающая новые способы, чтобы сократить хозяйственный процесс еще на секунды. Следовательно, и «темп» в духовной жизни современного экономического человека вынуждается у него капитализмом (с помощью техники). Он должен хотеть спешить, даже когда он не хочет спешить.
Но он хочет. Совершенно так же, как он хочет стремиться к безграничности в расширении своего дела. Он хочет все большей хозяйственной деятельности, и он хочет хозяйственной деятельности в каждую минуту своей жизни. Констатируя это, мы достигли в объяснении процессов. происходящих в современной хозяйственной психике, последнего пункта, который мы еще должны осветить.
Как это возможно, что здоровые и большей частью превосходные. выше среднего одаренные люди могут хотеть такой вещи, как хозяйственная деятельность, не только в качестве обязанности, необходимого зла, но потому что они ее любят, потому что они отдались ей сердцем и умом, телом и душой?
Чтобы разъяснить это загадочное явление, мы должны вспомнить те состояния, которые мы нашли в душе колониста. Мы нашли там как основную черту состояние глубокого одиночества, и мы видели, как из этой пустыни с психологической необходимостью развились предприимчивость и деловое безумие. Но капиталистический предприниматель должен со временем дойти до такого состояния духа, в которое колониста повергают внешние обстоятельства вследствие постоянного действия на него тех принуждений, с которыми мы только что познакомились. Если он все время ничего другого не делает, как только занимается делами, то душа его должна в конце концов засохнуть. Вокруг него все пустеет, отмирает всякая жизнь, погибают всякие ценности, наконец возникает такая обстановка, которая была изначально характерна для колониальных стран. Родина становится для предпринимателя чужбиной. Природа, искусство, литература, государство, друзья — все исчезает для него в загадочное ничто, у него нет больше «времени» отдаваться всему этому. И в то время как колонист, быть может, именно в семейной жизни освежал свою душу, пламя предпринимательского стремления в нашем предпринимателе пожирает в конце концов и это единственное зеленое место в окружающем его.
Теперь он стоит в пустыне и должен бы был погибнуть после того, как все ценности для него уничтожены. Но он хочет жить, ибо создан с мощной жизненной силой. Таким образом, он должен создавать себе новые ценности, и эти ценности он находит в своем деле. Он не может рассматривать эту деятельность как бессмысленную и лишенную ценности, если не хочет потерять почву под ногами, если не хочет сам разрушить свою последнюю возможность существования. Но вот что странно: в сухом пайке повседневных дел для умирающего от жажды пробиваются новые рудники — своеобразное очарование рождается для него, ставшего невзыскательным, в накоплении прибыли самой по себе (442), в постоянном расширении и усовершенствовании дела самого по себе. И если еще не хватает удовлетворения, то на помощь приходит то сильное общее переживание восхищения завоеваниями техники и гордость мощными успехами нашего времени, которые органически выросли, как мы видели, из развития современной техники; они придают ему уверенное и возвышенное сознание, что и он в своей доле участвует в работе несущегося ткацкого станка времени. Правда, хозяйственная деятельность опять является только средством осуществления технических идей. Но, следуя великому закону эпохи, преодолевается и это противоречие: средство к средству наделяется ценностью, а конечная цель — живое человечество — за ним совершенно забывается. Путем удивительно запутанного психического процесса дело дошло до того, что в наши дни безропотно восхваляется хозяйствование ради хозяйствования; и для современного экономического человека рождаются из этого переворачивания всех оценок новые могучие побуждения к бодрому применению своих сил.
Никакой пуританизм не втянул предпринимателя в водоворот бессознательной деятельности — сделал это капитализм. И он смог это сделать только после того, как был сломан последний барьер, защищавший предпринимателя от засасывания его бездной, — религиозное чувство. Он не нуждается ни в каком чувстве долга, чтобы сделать эту бессознательную деятельность содержанием своей жизни: время научило его создавать себе жизненные ценности и в пустыне, окружив своеобразным очарованием саму эту его деятельность.
Этой последней метаморфозой вносится величайшее напряжение в хозяйственную жизнь; теперь уже не только вынужденная воля живет как движущая сила в мире хозяйства — сама любовь предпринимателя Живет в нем. Предприятие стало его возлюбленной, которую он теперь со всею страстью лелеет. Понятно, что теперь процесс вновь увеличивает свою мощь и благодаря его усилению и ускорению душа экономического человека вновь побуждается к последнему напряжению своих сил.
Теперь, полагаю я, ясны зависимости, осветить которые было нашей задачей: душа современного экономического человека больше не тайна для нас.