Буйная Кура

Исмаил Шихлы

БУЙНАЯ КУРА

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

От подножья холмов, по отлогой наклонной местности дома села Гейтепе рассыпались до самой Куры. С плоскими крышами, наполовину вросшие в землю, эти дома вернее было бы называть землянками. Но все же никто, приглашая гостя или соседа, не сказал бы: "Милости просим в нашу землянку", но всякий говорил: "Заходите в мой дом". Хотя тут же стояли изредка и высокие каменные дома. По сравнению с другими низенькими, земляными домами они были как бравые всадники-офицеры рядом с однообразно-серой распластавшейся по земле пехотой. Это-то "войско", рассыпавшись

вдоль Куры, и представляло из себя село Гейтепе.

С осени шли дожди. Перемежаясь, они и зимой поливали землю. Поэтому, едва почувствовав приближающееся весеннее тепло, травы ярко зазеленели и пошли в рост. Еще не кончился апрель, а уж все - и дворы, и проулки, и гумны, и даже крыши домов - покрылось яркой и обновленной зеленью.

Даже тропинки от двора к двору, тропинки от дворов до дороги, тропинки от деревни до обрывистого берега Куры тоже местами покрылись зеленой шелковистой щетинкой. Холмы в верхней части села, коричневые и желтые в обычный засушливый год, теперь выглядели необычно, нарядно, празднично. Луга, представляющие собой пересохшие, жесткие клочки, вот-вот зацветут, украсятся цветами.

Одна только главная дорога, проходящая мимо села в сторону Тифлиса, как будто не испытала благотворного веяния весны. Все так же поблескивая белым холодным камнем, она равнодушно пересекала косогоры, холмы, ущелья и скрывалась, исчезала вдали. Но и то кое-где, в особенности по ее обочинам, пробивалась молодая трава.

Все в селе Гейтепе было так, как и прежде. Над домами в урочное время подымались дымки. Скот, подгоняемый криками и взмахами рук, спускался к Куре. Девушки и молодые женщины шли с кувшинами к той же Куре по извилистым каменистым тропинкам, ласточки резали воздух над землей, прикасаясь грудками к нежным цветам, а потом летели все к той же единственной, незаменимой Куре, набирали полные клювики воды и мчались к гнездам, к птенцам. Не только люди, но и птицы вырастали здесь, вспоенные холодной и быстрой Курой.

Ничего этого: ни травы, ни цветов, ни птиц, ни ласкового апрельского солнца - не видела Зарнигяр-ханум. Прижимаясь щекой к ярко-синей балясине веранды, она горько плакала. От краски холодило щеку, но и этого не ощущала плачущая женщина. Тень огромного коршуна скользнула наискосок по двору. Собаки загремели цепями и зычно залаяли. Куры и цыплята от страха брызнули во все стороны и забились кто-куда.

Но и тут Зарнигяр-ханум не подняла затуманенных слезами глаз. Оправив на голове келагай, она спустилась с веранды и неуверенной походкой, словно не зная и не думая куда, по тропинке побрела к Куре.

Солнце уже высоко поднялось над землей. Туман, плывший с вечера над долиной реки, рассеялся. К тому же на рассвете прыснул небольшой дождик и еще больше освежил землю. Он оставил на пыльной дороге темные крапинки, а на траве тяжелые блестящие капли.

Кура местами, урча, подмывала и подрывала крутой высокий обрыв, весь испещренный черными норками ласточкиных гнезд, местами расплескивалась по отмели и даже образовывала тихие, почти не текучие, мелкие рукава. На таких отмелях кипела жизнь. Женщины стирали белье, ребятишки бегали голяком, высоко разбрызгивая воду, подростки громко кричали, загоняя в реку бойволиц, ласточки, растревоженные этими криками, носились во множестве, так и сяк перечерчивая воздух черными линиями своего полета.

Зарнигяр-ханум шла как сонная и только временами беззвучно повторяла про себя: "Как же я перенесу это

горе? У кого мне просить помощи? Кто утешит и кто спасет меня?" Она проплакала всю ночь, и глаза ее распухли. Ресницы слипались, а в ушах стоял шум.

Кура текла, облизывая подножие леса, серые песчаные берега, то, изгибаясь, окружала кустарник, или, вдруг разделясь на несколько рукавов, кружила между островками, и, вдруг круто поворотив, неслась прямо на этот берег. Женщина не знала, куда идет. Лишь бы идти, лишь бы подальше уйти от своего дома, лишь бы забыться хоть на минуту, не помнить о горе, нагрянувшем на нее.

Но это-то и было труднее всего. Ноги машинально передвигались по земле, подводя Зарнигяр-ханум все ближе с реке, а в мыслях было все одно и то же - острое, свежее, горячее горе.

Не заметив, как дошла до края обрыва, она шагнула бы и еще, но от легкого сотрясения почвы камень сорвался с места и с шумом шлепнулся в воду. Еще бы мгновение, и точно так же полетела бы вниз вместе с комьями земли сама Зарнигяр-ханум.

Сорвавшийся камень привел ее в чувство. Услышав шум и плеск, она невольно отшатнулась назад, а потом уже осторожно взглянула вниз. Внизу у подножия отвесного обрыва, то бурля и завихряясь, то вздуваясь буграми, то проваливаясь в воронки, текла мутная, бурная Кура. Омыв глинистую землю и всю облизав ее, мчалась дальше еще мутнее и яростнее, чем была.

"Чуть-чуть мои дети не остались сиротами, - подумала Зарнигяр-ханум, благодаренье богу, что предостерег..."

Однако в следующую минуту мрачные горькие мысли снова нахлынули на нее. Снова затуманившимся взглядом она поглядела на широкую воду Куры и на далекий берег Куры и еще дальше за Куру, в весенние синеватые дали.

Под обрывом чувствовалась громадная глубина. Упавший туда погибнет сразу. Зарнигяр-ханум опять приблизилась к краю, опять заглянула вниз. Может, вместо того, чтобы мучаться, просто туда шагнуть? Сделать один только шаг. А потом земля заскользит под ногами, обломится краешек земли, а потом... Никакого потом больше не будет. Она и сама не будет знать, как все потом произошло. Соседки не расскажут ей во всех подробностях об этом происшествии. Неизвестно, что будут говорить, что подумают люди.

От этих мыслей зябко и страшно сделалось Зарнигяр-ханум. Она судорожно, как схватился бы утопающий за плывущее мимо бревно, обернулась и вцепилась взглядом в свой дом.

Он был хорошо виден отсюда, ее дом, огороженный изгородью из колючего кустарника. Поверх изгороди ослепительно отражали солнце оконные стекла. Ворота во двор открыты. Виднеются яркие перила веранды, окрашенные в синий цвет, голубые двери, стена, на которой нарисованы петухи, стожок сена, сложенный во дворе, копошащиеся куры.

Весь этот дом, все хозяйство создала она, Зарнигяр-ханум. Конечно, муж ее был не беден и до женитьбы, но когда Зарнигяр-ханум пришла сюда молодой хозяйкой, у мужа не было даже прилично обставленной комнаты. На всем лежала печать холостяцкого неуюта, беспечности, граничащей с бесхозяйственностью. Она, Зарнигяр-ханум, создала этот дом. Так зачем же уходить из него, отдавать его без боя. Не лучше ли прогнать ту, другую, которая внесла разлад и горе в мирные стены, под мирный кров...

Зарнигяр-ханум решила посидеть над обрывом и дождаться сына. Он примет ее сторону, ведь он справедливый человек, не оставит в беде свою мать; где бы он ни был, ее Шамхал, он скоро вернется, и тогда посмотрим...