Буйный Терек. Книга 1
Шрифт:
— Воевать вместе будем. Привели человек семьсот всадников, — коротко ответил Халил-бек.
— И сыновей наших привели тоже. Пусть дерутся рядом с отцами, — негромко сказал старший Ахундов.
Небольсина охватило волнение. Ему, не знавшему ни жизни, ни истории края, ни внутренних условий и быта народа, казалось, будто все здешние жители с ликованием встретили персиян.
Как бы угадывая его мысли, Ахундов продолжал:
— Мы не изменники — шамшадильцы. Мы любим Россию, мы ее подданные. Завтра, князь, мы нашей кровью и оружием подтвердим это.
Капитан Алиханов, хорошо понимавший по-русски, возбужденно сказал:
— Смерть и кизилбашам и тем шамшадильцам, кто лижет их толстые зады. Завтра, князь, мы в бою покажем, что недаром носим чоху мужчин и острые шемаханские кинжалы.
Остальные молчали, но их горящие глаза и сурово сжатые губы были красноречивее всяких воинственных слов.
— Ах, молодцы други! — с пылом юноши воскликнул Мадатов. — Обещаю вам, храбрецам, послать вас в самое опасное место боя. Грузинская конница вместе с русскими казаками и татарской милицией будет знатно рубить кизилбашей.
— Спасибо! — поклонился борчалинский хан. — Люди и у нас, как и повсюду, разные. Есть и такие, которые рады приходу персиян, но у нас — одно слово, — он обвел глазами пришедших с ним людей, — или победить с вами, или с вами и погибнуть!
Мадатов обнял хана и весело сказал:
— Погибнут они, а я еще погуляю, Халил-бек, на свадьбе твоего сына Зораба. — И он показал на зардевшегося от смущения юношу, стоявшего у порога палатки.
Небольсин шел впереди, за ним тяжело и шумно шагали солдаты. Солнце уже поднялось, когда рота Небольсина подошла к горе, на которой закрепилась трехтысячная персидская конница и сотни грузинских телохранителей беглого царевича Александра. Стрельбы не было. Обе стороны молчали.
Небольсин остановил роту, подтянул отставших солдат и стал ждать приказаний из штаба.
Мадатов выехал вперед. Его блестящие эполеты, эффектный гусарский мундир и расшитая золотом грудь ярко горели под солнцем.
С горы, занятой неприятелем, узнали его, и понеслась непечатная ругань.
Вражеские воины старались перекричать друг друга, видя, как на кровном карабахском жеребце медленно едет вдоль дороги Мадатов. За ним шла конная сотня грузин и донцов, на пиках которых трепетали флажки и отсвечивало солнце.
— Э-эй, грузины, не стреляйте и не воюйте с нами, — донеслось с горы, — с нами ваш грузинский царевич, наш храбрый Александр. Он наш и ваш царевич, мы братья, мы же грузины, и пусть не поднимется рука друг на друга. Переходите к нам, и да здравствует Грузия!
— Не воюйте за русских, не губите себя и Грузию. Персидские войска сильны, их много. Они обещали грузинам мир. Переходите к нам! — кричали с горы грузинские беглецы, и голоса их долетали до Мадатова, генерала Эристова, капитана Андроникова и всех грузинских всадников, которые стояли возле русских батальонов и слушали призывы царевича.
— Грузины, вы слышите, что кричат вам изменники, продавшие свой народ? Вы знаете, куда зовет вас беглый царевич? Что вы скажете на это? — поворачивая коня к молча стоявшим грузинам, спросил Мадатов.
— Мы слышали и сейчас дадим ему ответ, — весь дрожа от негодования, сказал генерал Вано Эристов. — Братья, — повернулся он к грузинам, — настала минута показать врагу, что грузины навеки с Россией и что изменникам родины нет места на земле. Ваша! [107] — выдергивая из ножен шашку, звонко закричал он.
107
Ура!
— Ваша! — разнеслось вокруг, и сотни клинков блеснули в воздухе.
— А тогда, друзья, в атаку, крушите негодяев! — крикнул Мадатов.
Три сотни грузин под командой Зураба Андроникова и Орбелиани галопом понеслись в обхват горы справа, другие сотни с Эристовым во главе скакали слева.
— Солдаты, в штыки! — махнул саблей Мадатов и повернулся к артиллеристам. Те дали орудийный залп по горе, гранаты стали рваться среди персов. Небольсин быстрым шагом повел роту.
— Вашбродь, — крикнул ему шедший сбоку Санька, — не спешите дюже, солдатам тяжело в гору, — хотя сам обогнал поручика, стараясь прикрыть его собой.
Ядра шипели и лопались на горе, а с нее в панике уже бежали и персы и грузинские изменники вместе с Александром.
Армяне, жители окрестных сел, сидевшие в кустах и камнях, неожиданно ударили в тыл бежавшим, и весь трехтысячный отряд Зураб-хана, бросив раненых и обоз, обратился в бегство.
Мадатов, сидя на коне, неудержимо хохотал, видя, как казаки и грузинская конница гнали, кололи и рубили врага.
Небольсин одним из первых достиг вершины горы, но тут, кроме десятка убитых и нескольких раненых, никого уже не было.
— Морча, кончился Александр, — сказал Мадатов, когда вернулись разгоряченные боем и погоней грузинские всадники. — Спасибо вам, дорогие храбрецы. Я сегодня же напишу главнокомандующему, как доблестно сражались вы с кизилбашами и изменником царевичем.
Когда отряд вернулся в лагерь, к Мадатову подъехал только что прибывший от Ермолова курьер с письмом.
«Дорогой князь, по сведениям, полученным от лазутчиков, беглый царевич Александр с персами и кучкой грузинских изменников находится где-то в Шамхорских горах возле тебя. Остерегайся этого негодяя, он подл и хитер и может причинить тебе немало неприятностей».
«Беглый царевич Александр больше не существует. Он разбит и бежал обратно в Эривань. Грузинская конница дралась геройски и первой врезалась в скопище Александра и Зураб-хана. Пью за здоровье храбрых грузин!» —