Буйный Терек. Книга 1
Шрифт:
— Это недопустимо! Это — преступление! — воскликнул Паскевич.
— Нет, это наш долг. Или мы встречаем все вместе здесь на полях Ганджи персов и уничтожаем их, или мы идем в Тифлис, чтобы там биться с кизилбашами, — упрямо повторил Эристов, твердо глядя на Паскевича.
Генерал обвел всех глазами, но по лицам офицеров понял, что он одинок.
— Отложим решение до завтра, когда подойдут остальные войска, — решил он.
Офицеры ушли.
После того как отряды соединились, Мадатов для защиты флангов и тыла выслал по направлению к Эривани, Лори-Бамбаку и Борчало часть отрядов, с ними несколько орудий и конных сотен. Теперь это был внушительный, тысяч до семи, корпус, и иранские лазутчики сейчас же послали донесение об усилившемся русском войске.
Аббас-Мирза получил это донесение в большом селе Кянакерт, где уже второй день отдыхал, приводя в порядок свои растянувшиеся по пути войска.
На следующий день Паскевич с утра решил произвести учение батальонам.
— Да они вовсе не умеют сворачивать каре на случай атаки конницы! — всплеснув руками, в ужасе воскликнул он.
Солдаты Ширванского полка, в полной боевой амуниции с тяжелыми ружьями, большими штыками, при тридцатиградусной жаре бестолково и вяло шагали по сухой и пыльной земле, слушая новые слова команды, еще не известные на Кавказе, но уже применямые в гвардии и столице.
— В полчетверти поворота делай, раз! — командовал Паскевич, с презрительной злобой глядя на топтавшихся, не понимавших и потому не выполнявших его команды солдат.
— Противу кавалерии справа, первый плутонг на колено, второй ряд пли стоя, третий — огонь! Первый — штыком! — надрывался он, пугая солдат и путая своим вмешательством офицеров.
Взгляд его упал на Небольсина, который по недавней службе в гвардии знал, хотя и не очень твердо, эти нововведения и подсказывал солдатам, что нужно делать.
— Стоять вольно. Поручик, ко мне, — отирая пот со лба, скомандовал Паскевич.
Небольсин строевым шагом подошел к нему.
— Это вы были на днях с донесением о победе у главнокомандующего?
— Так точно, ваше высокопревосходительство.
— Вы, кажется, один-единственный, кто разумеет мои команды. Вы что, служили в России?
— Так точно. Переведен из гвардии Измайловского полка.
— Дуэль, шалости или что-нибудь похуже? — поднимая бровь, спросил Паскевич.
— По собственному желанию, ваше высокопревосходительство! Хотелось видеть Кавказ и побывать в деле.
— Ну что ж, судя по Владимиру и по той лестной аттестации, которую мне довелось слышать в штабе, вы добились многого, поручик!
Небольсин молча смотрел на генерала.
— Вероятно, получив Георгия и производство в капитаны, вы вернетесь обратно в гвардию?
— Мне нравится здесь, ваше высокопревосходительство, но что будет завтра, известно одному богу. Ведь идет война, — ответил Небольсин.
Паскевич небрежно, чуть усмехнувшись, с коня оглядел поручика.
— C’est pour la premi`ere fois, que je vois une telle bande, comme ces vagabonds, nomm'es on ne sais pas pourquoi, les soldats, jetez un coup d’oeil sur ce cous-officier bancal tapiss'e de d'ecoration. Quels renseignements un tel rustre est capable donner aux soldats? [111] — кивнул на стоявшего поодаль Саньку Паскевич.
— Этот унтер-офицер, ваше высокопревосходительство, и есть тот самый Елохин, который на этих днях заколол штыком трех гвардейцев шаха и собственноручно захватил иранское знамя, — холодно пояснил Небольсин.
111
— Я впервые вижу такую орду, как эти оборванцы, которых неизвестно почему здесь именуют солдатами. Взгляните на этого косолапого унтера, обвешанного крестами. Чему может научить солдат такой мужлан? ( фр.).
Паскевич посмотрел на него, затем перевел глаза на все так же свободно и спокойно стоявшего Саньку и молча пожал плечами. Он еще часа полтора гонял и мучил солдат перестроениями и шагистикой, но теперь свое раздражение и гнев перенес на нижегородских драгун, не умевших, по его мнению, даже как следует сидеть на коне.
— Чему вы учили ваших драгун? — с нескрываемым презрением спросил он командира полка Шабельского. — Ведь они не рубят, а только тычут шашками. Безобразие, а не полк!
Шабельский молчал. Он видел, что генерал зол, несправедлив и придирается к чему попало.
«Черт с ним! Увидит в бою, что такое мои драгуны», — думал он, продолжая молчать.
Часам к трем, утомив солдат, устав сам, распушив офицеров, не попрощавшись с солдатами и не сказав им ни слова, Паскевич прекратил учение и поехал обратно в лагерь.
Глава 8
Тифлис волновали два события: персы, уже подходившие к Елизаветполю, и приезд Паскевича, в котором многие провидцы уже видели нового хозяина Кавказа.
Местное общество во главе с шумной, болтливой и недалекой Прасковьей Николаевной Ахвердовой детально и оживленно обсуждало «за» и «против» нового генерала. И даже предводитель дворянства, недавний сторонник Ермолова князь Багратион-Мухранский на всякий случай явился с визитом к отъезжавшему на фронт Паскевичу. Старые сослуживцы Ермолова Похвистнев, Амбургер, Викентьев, понимая, что Алексей Петрович попал в опалу, «заболели», предпочитая переждать первые дни в стороне от событий.
Ермолов все видел, понимал и молчал. Победа в войне с Персией была его целью.
— Ваше высокопревосходительство, приехал генерал Давыдов, — входя к Ермолову, доложил Муравьев, оставшийся после отъезда Вельяминова за начальника штаба.
— А-а, приехал… Зови его, — обрадовался Ермолов.
— Здравствуй, Денис!
— Здравствуй, Алексей Петрович!
И они тепло обнялись, внимательно разглядывая один другого.
— Постарел ты, отец-командир, голова поседела, только глаза и голос все те же, молодые, — восхищенно сказал Давыдов.