Буйный Терек. Книга 1
Шрифт:
— Во-от он… Вот! Держи его!! — донеслись до слуха Елохина торжествующие крики, и он открыл глаза. Сквозь густую сеть сирени неясно, совсем близко от него дрожали и колебались дымные огни, на фоне которых двигались потревоженные люди. Солдат слышал голоса и видел, как со всех сторон метнулись тени к выходившему из темных кустов поручику.
— Во-от! Вот он… Держи!! — зашумели они и сразу же смолкли, узнав в подошедшем своего офицера.
Луна снова ушла в облака, и опять стало темно. Дымные факелы прыгали и колеблющим светом озаряли немую сцену — офицера, стоявшего перед десятком изумленных людей.
— В чем дело, ребята, кого ищете? — громким голосом спросил Небольсин.
— Да тут, ваше благородие, ничего не поймешь, — разводя руками, сказал один из прискакавших казаков, — кто говорит, чечены в крепость залезли, кто кричит, воры, а по верности сказать, и не знаем.
— Чего там не знаем, — обидчиво перебил его сторож и, подтягиваясь перед офицером, доложил: — Солдатик тут пьяный, вашбродь, забежал, чего хотел — не знаю, не иначе как своровать думал, я его, значит, не пущаю, а он мне по морде да бегом, я и закричал.
Один из слушавших иронически засмеялся:
— Вот что! А я думал, кунаки на крепость напали, такую возню поднял!
Старик, обидевшись, повернулся к нему.
— Раз не дозволяется без разрешения… Опять же ночь, опять же пьяный и до морды…
Небольсин равнодушно протянул:
— А-а-а! Вот оно в чем дело. Ну, это пустяки, не велика штука… а я выскочил, думал — тревога. А этого пьяного я видел, он во-он, — указал он в противоположную сторону, — туда побежал. Я подумал, что к себе в роту по тревоге бежит. — И, уже уходя, добавил: — Расходись, ребята, спать, и так всех по пустякам разбудили.
И пошел обратно, делая вид, будто возвращается через кусты в бараки.
Факелы задвигались, голоса зашумели, и Елохин увидел, как разбрелись по замолкшему и опустевшему двору искавшие его люди. За воротами мерно застучали копыта коней, и около него, раздвигая кусты, выросла фигура офицера.
— Какой роты?
— Третьей егерской, вашбродь… — так же тихо ответил Елохин.
— Как фамилия?
— Рядовой Елохин, вашбродь.
— Зачем сюда ворвался?
— Виноват, вашбродь, дюже пьян был, опять же их благородие поручика Родзевича хотел повидать. — И замолчал, чувствуя, что офицер засмеялся.
Луна снова выплыла на небо.
— Ты меня знаешь?
— Так точно, вашбродь!
— А ее узнал? — тихо спросил офицер, указывая на неподвижную, закутавшуюся в платок женщину.
Елохин глянул в темноту и коротко ответил:
— Никак нет!
— Ну, ступай! Да никому не рассказывай про это. А поручику Родзевичу я скажу, что ты о нем соскучился.
— Покорнейше благодарим, — тихо ответил Елохин и, ступая на носки, осторожно выбрался из сирени и перелез через изгородь сада.
Когда он вернулся обратно, все были пьяны и даже не помнили о том, что Елохин куда-то и зачем-то уходил. Он налил две полные кружки вина и, подавая одну из них единственно трезвой хозяйке, торжественно сказал:
— За здоровье поручика Небольсина!
Это было все, что он вообще когда-либо сказал об этой встрече.
Когда Пулло и Голицын, отужинав у генерала, собрались уходить, за окном послышались крик и гулкие удары колотушки. К лазарету прискакали казаки, и недоумевающий Краббе, высунувшись в окно, стал всматриваться в колеблющиеся огни факелов, забегавших и заходивших по темному госпитальному двору.
Крики смолкли, и только неясный гул голосов слабо добегал до слуха наблюдавших.
— Что это за шум? Что там такое? — спросил Краббе, но оба гостя в недоумении пожали плечами. Пулло перекинулся через подоконник и, вглядываясь в темноту, крикнул:
— Эй, кто там?
Проходившие внизу по аллее фигуры остановились. Одна из них метнулась в тень.
— Поручик Небольсин, а это кто? — И под окно подошла вторая фигура.
— Здравствуйте, порутшик. Што такой слюшилось? — спросил Краббе.
— Солдат пьяный в лазарет забежал, ваше превосходительство, со сторожем подрался…
— А-а-а! — успокоительно протянул Краббе. — Спасибо, голюбшик…
Через полчаса, придя домой, Голицын увидел сидевшую в раздумье у окна совсем одетую Нюшеньку. По ее свежему, румяному лицу, по грустному взгляду и несмятым волосам было заметно, что девушка еще не ложилась спать.
Увидя князя, она вскочила, тревожно вглядываясь в его лицо.
— Не спишь… меня дожидаешься, дурочка? — трепля ее по щеке, удовлетворенно проговорил Голицын.
— Напужалась я страсть как, батюшка-князь, чечены, сказывают, напали. Уж я вас дожидаючи, чего только и не надумала… — опуская глаза и густо краснея, прошептала Нюшенька, отходя назад и пропуская князя в дверь спальни.
Глава 10
Отряд уже втянулся в густой гудермесский лес. Впереди, где-то за деревьями, шла редкая, ленивая перестрелка. Одиночные выстрелы глухо расползались в сырой полутьме дремучего леса. По неширокой вязкой просеке тянулась единственная проезжая дорога, искалеченная колесами русских батарей. Солдаты шли во взводной колонне, выставив от батальонов фланговое охранение. Несмотря на приказ о стремительности набега, отряд шел не спеша, осторожно прощупывая разведкой густые кусты и непроглядную темь тесно сгрудившихся вековых деревьев. Пушки медленно катились по влажной земле, часто застревая в глубоких выбоинах и овражках. Длинной извивающейся змеей шел отряд. Бряцали шашки казаков, поскрипывали орудия, блестели штыки. До аула Дады-Юрт оставалось не более трех верст, и эта таинственная тишина замершего леса, и непрекращавшаяся перестрелка с невидимым врагом, и самая близость аула нервировали солдат.
Лес стал редеть. Впереди просветлело. Передовые роты остановились, перестрелка стала сильней. По колонне пробежал неясный, сдержанный гул. Вдоль дороги, объезжая остановившийся отряд, на рысях пронесся Пулло, окруженный штабом, и Небольсин в первый раз за весь поход увидел трусившего на большой английской кобыле князя Голицына.
«А ему здесь что нужно? За легкими крестами», — с досадою подумал поручик, провожая неприязненным взглядом обтянутую гвардейским кителем широкую спину Голицына.