Буйный Терек. Книга 1
Шрифт:
Люди зашумели. Кто-то сделал движение. Чеченец продолжал:
— Да, Бекбулат, тебе русский генерал одному из всего аула разрешил с семьей уйти отсюда.
Полный краснощекий чеченец в белом стеганом бешмете и мягких чувяках на босу ногу неуверенно и радостно вскрикнул и, пробиваясь сквозь толпу, срывающимся голосом опросил:
— Это… правда, Махмуд?
— Правда! За твою любовь к русскому падишаху и его рублям Ярмол разрешил тебе выйти из аула.
Полный чеченец, не замечая сухого и презрительного тона, взволнованно засуетился и, еще больше краснея от неожиданной радости, забормотал:
— Я сейчас поеду туда, к генералу, я отведу беду от вас, я сейчас только соберу семью и скот… — И, оглядывая полными животной радости глазами окружающих, не в силах сдержать себя от нахлынувшего счастья, он еще быстрей и бессвязней заговорил: — Они послушают меня. Они не тронут вас… ведь я хорошо знаю русских… им надо только попугать вас… я уже пять лет торгую с ними… я сейчас… Я это быстро улажу… — И он почти бегом прошел сквозь молча расступившуюся толпу, крича на бегу женам, чтобы они спешно грузили арбы и запрягали быков.
Оставшиеся молчали, тоскливо переглядываясь. У самой мечети, опустив голову, сидел мулла, перебирая четки. По-прежнему плакал-заливался ребенок. Тяжелое красноречивое молчание висело над площадью, над понурыми людьми.
Небольсин приподнялся, чтобы взглянуть на знакомого солдата, но цепь внезапно ожила, затормошилась и загудела.
— Гляди, гляди! Чево они там замельтешились? До чего их сила, братцы! Вот бы с орудия жигануть…
— Они тебе оттель жиганут…
Поручик смотрел на аул. Всадники мелькнули у мечети. По кривым уличкам аула заходили, заметались фигуры. Несколько человек, перебежав по плоским крышам саклей, исчезли в провалах улиц. Сквозь густую зелень деревьев пронеслись к садам двое конных. Где-то под горой раздался заунывный, гортанный крик. Он несколько секунд висел над аулом. Слов этого далекого вопля нельзя было понять, но, судя по тому, что показавшиеся было чеченцы сейчас же исчезли, за этой тишиной следовало ожидать боя.
Солдаты притихли. Каждый понимал, что эта грозная тишина возвещала близкую и беспощадную резню.
Спустя немного времени из аула показались двое конных. Они на рысях спустились к самой реке и, делая знаки солдатам, что-то пронзительно кричали им.
Небольсин поднялся и, сопровождаемый Елохиным, вторично перешел мост и подошел к конным.
Один из всадников подъехал к нему. Это был тот самый чеченец-делегат, что приезжал для переговоров. Он пригнулся с седла к Небольсину и, передав ему какой-то круглый закутанный в материю и башлык предмет, довольно правильным русским языком сказал:
— Эй, кунак, отдай генералу. Это будет наш ответ! — И сейчас же, круто повернув коня, наметом помчался к аулу…
— Разверните-ка гостинец… чего это они прислали, — пожимая плечами, сказал Пулло адъютанту.
Офицер распутал башлык и, сорвав материю, вздрогнул и выронил предмет, подкатившийся к самым ногам полковника Пулло. Это была голова Бекбулата Хаджиева. Голицын с отвращением отвернулся, и только есаул Греков, видевший всякие виды, равнодушно сказал:
— Видать, с маху срубили… не иначе как кинжалом.
Побледневший Пулло перекусил дымившуюся сигару и коротко бросил:
— Огонь! Начать атаку!
Со стороны штаба послышался конский топот, и линейный казак, подъехав к цепи, крикнул что-то оглядывавшимся солдатам.
Казак на скаку осадил танцевавшего, покрытого пеной коня. И сейчас же из садов раздался короткий залп. Пули, резанув воздух, просвистали над цепью. Казак кинул конверт и, пригнувшись к луке, поскакал обратно.
Пожилой солдат с серьгой в левом ухе взял записку и переполз к поручику.
— Примите, вашбродь! — сказал он, глядя на офицера.
И Небольсин сразу припомнил и темную ночь в сиреневых кустах госпитального сада, и дымные факелы метавшихся по двору людей, и этого перепуганного солдата, покорно приникшего к земле рядом с безмолвной женщиной.
Солдат, видимо, понявший его мысли, почтительно и по-знакомому улыбнулся и молча отполз на свое место.
«Может быть, договорились», — подумал поручик, раскрывая полученную бумагу.
— «…ровно в двенадцать часов…» — прочел он короткий приказ.
— Передай по цепи голос! После артиллерийского огня всем ротам в атаку!.. — крикнул поручик, ища глазами ротного командира, залегшего где-то в стороне.
— Передай… всем рота-ам…. в… атаку!! — глухо и тревожно побежали голоса в обе стороны цепи.
По долине трещали короткие залпы.
Это чеченцы, залегшие в садах, обстреливали ординарцев и казаков, скакавших по цепям.
Солнце сильно нагрело открытый затылок поручика.
«Долго ли ждать?» — подумал он, и переворачиваясь на бок, вытянул часы из кармана.
Со стороны штаба грохнул орудийный залп. За ним, словно настигая его, загремели другие пушки отряда. Ядра, гранаты и бомбы, все в дыму и пламени, падали на крыши аула.
Над лесом лопнула ракета, и сейчас же с трех сторон загрохотали орудия. Восемь пушек, пять фальконетов и четыре ракетных станка одновременно ударили по аулу. Дым и огонь опоясали Дады-Юрт. Гранаты лопались во дворах, ломая плетни, вздымая крыши и перебитые, искалеченные деревья. Клубы дыма застилали аул. Рев пушек, фонтаны огня и гудение снарядов перешли в сплошной сверкающий гул.