Буйный Терек. Книга 1
Шрифт:
«Держись, Петушков, не упускай момента», — думал он, лихо закручивая рыжий, негнущийся ус и поводя по сторонам маленькими тусклыми глазками.
— Ch'eries [50] , — раскрывая объятия и усаживая на табурете в кружок дам, сказал он, — перво-наперво относительно угощения: кизлярское вино, тифлисскую шепталу и гребенской подсолнух я почтительно преподнесу для потчевания вас сегодня же вечером…
Актерки радостно загомонили.
— И слив сушеных! Да калачей сдобных тоже…
50
Дорогие ( фр.)
— Будут-с! Все будет-с! — успокоительно заверил Петушков. — Для столь очаровательный прелестниц, кои своими красотами в силах свести с ума весь гарнизон, ничего не жалко! Вечером принесу обязательно, — галантно закончил он, прижимая коленом ножку соседки.
— Да вы с собой заберите еще кого-нибудь из господ офицеров.
— Да получше, да покрасивше…
— И чтоб карман был поплотнее, — смеясь, добавили другие.
Петушков был разочарован. Теперь, когда он получил доступ сюда, в святая святых княжеского театра, мысль о том, чтобы привести с собою еще кого-нибудь из офицеров, показалась ему нелепой.
— А что вам, скучно со мной, что ли? — обидчиво поджимая губы, осведомился он.
— Дак вы один, а нас много. Где вам со всеми-то управиться! Нет, давайте еще кого другого, — опять засмеялись девушки, — да глядите вечером, как будете сюда идти, сразу не ходите, а спервоначалу в калитку пошумите, там кто-нибудь из нас поджидать вас будет. А то кабы Прохор и баринов кучер не заприметили.
— Хорошо! Хорошо! — согласился подпоручик, и, вспоминая снова о предмете своей пылкой любви, неуверенно спросил: — А Нюшенька будет?
Все засмеялись, а толстенький амур, уже совсем перестав считаться с влюбленным подпоручиком, махнул пальчиками перед носом Петушкова, издевательски улыбаясь.
— Ишь чего захотел, канашка! Подавай ему княжеской закуски! — И, переходя на серьезный тон, сказала: — Нюшенька уже три дня как и к нам не приходит. И есть не ест, все молчит да в окна смотрит…
— В се глаза проглядела, дожидаючись… — покачивая головой, добавила другая.
— Князя? — с ревнивой ноткой в голосе переспросил подпоручик.
— А то кого же? Как ушли наши на чечена, с тех пор и загрустила. Одна сидит да все думает, думает, все чего-то вздыхает, со стороны глядеть и то жалко!
«Вот ведь как любит!» — с завистью подумал подпоручик, но толстушка, словно угадав его мысли, неожиданно сказала:
— И не разберешь, сестрицы, в чем тут дело! Сколько слез от него пролила по углам эта самая Нюшка. Зубы сожмет, вся побелеет, так и идет к ему в постелю. Не токмо что любить или там жалеть князя, а и видеть его не хотела, а что теперь сталось, и не пойму! Только и глядит в окна, не возвращаются ли назад солдаты.
— Что? Полюбила, только и всего. Нашу сестру недолго в грех ввести, — вздохнула одна из девушек.
— Ну да! Споначалу поневоле любила, и потом душой скрепилась. Это бывает.
— Не-ет, девоньки, не в этом сила. Тут чего-то есть, а вот что именно, и не раскумекаю, — не согласился амур и, толкая в бок притихшего адъютанта, задорно сказал: — Ну так гляди, ваше благородие, вечером просим с угощением.
Петушков пришел вечерам в сопровождении усатого пехотного поручика, приехавшего во Внезапную с оказией из станицы Шелкозаводской. В руках у поручика были кульки со сластями, орехами и вяленым дербентским виноградом. Он неуклюже поклонился актеркам и поставил у двери четверти с кизлярским вином и сладкой водкой.
Петушков охотнее пришел бы один, но делать было нечего, и он с неохотой пригласил заезжего поручика, через день возвращавшегося обратно на линию. «По крайности хоть болтать не будет! Уедет, и все!»
Актерки уже ждали гостей. Веселая толстушка в длинной белой рубашке, с заплетенными на голове косами встретила офицеров на условленном месте и проводила их в помещение.
— А кучер и остальная прислуга князя? — осторожно осведомился Петушков.
— Камардин в слободку ушел, а Матвей спит, — сказала провожатая. Они вошли в низкий, еле освещенный коридор и очутились в большой комнате с завешенными окнами. Человек десять разряженных девушек прогуливались по комнате. На свежевымытом деревянном полу был растянут пушистый ковер. По стенам стояли стулья, и над дверью висел большой, в красках, портрет царя. Несколько свечей, установленных в подсвечники, освещали залу.
Поручик, простой и неотесанный, армеут [51] , выложив угощение, смущенно кашлянул и уселся у стены. Петушков был смелее. Он развязно пробежался по комнате, останавливаясь возле той или другой корифейки, успевая на бегу пожать локоток или откровенно обнаженное плечико.
— Ишь ты какой норовистый, — удивилась одна из актерок, обтирая щеку, которую поцеловал Петушков, передавая ей кульки с шепталой.
— Ну-с, девушки, не теряя драгого времени, приступим к веселию, — вертясь между актерками, сказал подпоручик. Глазки его бегали по сторонам; оглядевшись, он, не доверяя завешенным окнам, на всякий случай приколол булавками концы шалей к стене.
51
Так презрительно называли простых армейских офицеров гвардейцы.
— И тише, прошу вас, silence, не так громко, — предупредил он смеющихся девушек, шумно обступивших окончательно растерявшегося пехотного офицера.
— Чего же вы молчите, аль уж и говорить с нами не хотите? Не нравимся мы вам, видно, другая зазнобушка у вас имеется? Да ну, скажите ж словечушко, красавчик, — явно потешаясь над ним, теребили они растерянно таращившего на них глаза поручика.
— Дак он же, девоньки, немой, да? Немой ты, ваше благородие? Ему чечены язык в драке отсекли. А ну покажи язычок, чернявый амурчик, — хохоча, упрашивала блондинка, чуть-чуть дотрагиваясь до усов офицера.
— Вот выпьем сейчас, девушки, по чепурке родительского чихиря, тогда поручик наш и развеселится, — пришел спутнику на помощь Петушков и, схватив в обе руки четверти с вином, понес к столу, где уже хлопотала толстушка, раскладывая сласти.
— Ну, угощевайтесь на здоровье! С добрым приходом, — разлив по стаканам вино, сказала толстушка.
— И чтобы не в последний, — пожелал Петушков.
Девушки, жеманясь и смеясь, отведали чихиря.
— Ох, да какое ж оно ки-ислое! И где вы такое только раздобыли? Вон баринов камардин и то лучше находит, а это же ровно уксус? — недовольно сморщив губы, протянула одна из актерок.