Бык в западне
Шрифт:
Он посмотрел на часы.
Развлечемся. Устроившись в кресле перед телевизором, Куделькин нажал на кнопку. Экран зарябил. Куделькин сбросил звук до минимума.
«—…Уберите, к черту, эти цветы.
— Они тебе мешают?
– Да.
— Хорошо. Переставь их на стол… Нет, не туда… Пусть они будут у тебя перед глазами. Ты должен их видеть.
— Зачем?
— Я чувствую, что цветы действуют на тебя так, как надо…»
Что за чертовщина? Это был вовсе не Тарзан.
По фотографиям в газетах в Новосибирске многие до сих пор помнили человека, которого Куделькин увидел на экране Он отрастил бороду и сбрил усы. И вовсе не походил на Тарзана. Правда, он был жилист и крепок, но хрен ему было бы перелететь с одной елки на другую. Тем более что у нас и лиан нет, хмуро усмехнулся Куделькин.
Наверное, это и есть пассажир Сковородин, подумал Куделькин. Тот самый, ради которого Зимин
Молодец, господин полковник!
Куделькин хорошо помнил начало карьеры Лени Чирика.
Карьера Лени Чирика начиналась вовсе не в Москве и даже не в Тульской области. Карьера Лени Чирика начиналась в Сибири. Еще точнее, в Новосибирске. Еще точнее, на даче в Кировском районе и в гараже на Чукотской…
«— Неверно, но не совсем… — голос, несомненно принадлежал Зимину, но сам он в кадре не появлялся. — На самом деле ты ошибаешься. Улик и доказательств много. Их хватает по каждому отдельному эпизоду. Вполне хватает, чтобы даже по трем-четырем эпизодам подвести тебя под вышку. Но, с другой стороны, общего единого дела на тебя пока действительно нет. Следователь, который занимается убийствами на улице Панфилова, пока никак не связал это дело с лихими ребятами, ограбившими «Икарус». А дело с «Икарусом» ведет совсем другой следователь. И оба они пока не обращали нужного внимания на «подснежники» из-под Мариничей. Но на вышку тянет и каждое отдельное дело. А если не на вышку, так уж точно на пожизненное. Ну, может, на тюрьму с особо строгим режимом… А зачем тебе пожизненное в тюрьме с особо строгим режимом, гражданин Чирик, если ты собрался жить долго? Невыгодное дельце. Да и меня не устраивает. Меня, не дай Бог, на воле подстрелят, а ты, пусть в обстановке особо строгого режима, но будешь коптить небо? Пусть низкое, северное, но все равно небо? Нехорошо… Не устраивает меня это… И уж я, гражданин Чирик, соображу, как найти удобный способ подкинуть следователям догадку, так сказать, озарение, которое вдруг сразу объединит такие, казалось бы, разные дела. А это опять, не забывай, вышка. Это вышка по всем, даже по самым мягким законам. Без каких бы то ни было амнистий и помилований. Тебе даже апелляцию не позволят подать. А ведь есть еще всякие дела и делишки по Сибири, гражданин Чирик. А? Дела и делишки, которых мы с тобой пока еще и пальцем не касались. Нет, вышка, вышка светит тебе, гражданин Чирик. Мы ведь еще не отказались от смертной казни. Народ России считает смертную казнь полезной и необходимой. Да, собственно, гражданин Чирик, чего там? Ты же должен понимать, что особо строгий режим — это тоже что-то вроде вышки. Только медленной. Там время долго течет. Там люди на луну воют и в религию ударяются. Ты должен догадываться. Так что…
— Что?
— Так что никуда тебе не деться.
— Москва город большой.
— Это верно. Москва город большой. Вот Ташкент город хлебный, а Москва большой. Это ты угадал. Только ты напрягись и вспомни, гражданин Чирик. Ты ведь ездишь по Москве с сотовым телефоном. И номер твоего сотового известен немногим. А разве за последние полмесяца у тебя не случалось каких-то странных звонков? Вот то-то и оно… Кто-то тебе звонил, не раз звонил. Кто-то интересовался тобой. Сильно интересовался. А дозвонившись, почему-то не назывался, дышал в трубку и отключался, так и не вступив в разговор. И домой тебе звонили не раз… И на дачу… А вспомни ночные клубы, приятелей. Разве тебя не подзывали к телефону?.. Нам, мол, дядю Леню… Нет, Леонида Иваныча… Уважительно просили подойти тебя к телефону или просто взять трубку в руку, если ты был при сотовом. А потом молчали, только дышали в трубку… Заметь, что все это очень разные места и находятся в разных районах города… Понятно, ты сейчас скажешь, ну, телефон, дескать, он и есть телефон, ошибались люди… Только я могу совершенно точно перечислить тебе все места, в которых тебя доставали неожиданные звонки. Значит, хотели от тебя чего-то. Напоминали… Ау, гражданин Чирик! Ау, это для вас звоночки, гражданин Чирик! Помним, помним вас!.. А чтобы ты совсем не сомневался, мы тебе, гражданин Чирик, сегодня тоже позвоним… Я вот уйду, а ты соберешься в гости, или на прогулку, или там поиграть в бильярд, или вообще кинешься, не дай Бог, в бега, а мы тебе возьмем и позвоним Даже в самое укромное место позвоним. Куда ни приедешь, тебя везде позовут к телефону. Можешь прятаться, куда хочешь, хоть на дно Москвы-реки, до тебя все равно дозвонятся А если ты все-таки забьешься в какую-нибудь щель, в которой еще не изобрели телефон, мы к тебе туда пришлем специального нарочного… И он принесет тебе букет цветов… Хочешь, букет будет совсем такой, как этот?..
— Не хочу. Чего вам надо?
— Ага, кажется, любопытство в тебе я разбудил. Если так, то можешь выбросить цветы или отправить букет на знакомые тебе могилки… Ты московские кладбища знаешь лучше меня. Но сперва давай посидим, порешаем наши вопросы. Спокойненько так порешаем. Без суеты, без дерганья. Я ведь тебя не зря так долго искал, гражданин Чирик. Ты мне нужен… Ты для меня сейчас, гражданин Чирик, кадр очень ценный. Я даже пока поберегу тебя и от вышки и от тюрьмы. Ты ведь у нас одиночка. Ты ни с кем не связан. Ты даже подельников своих всех загрыз. Тебя самого на свете как бы сейчас даже не существует… Вот и хорошо… Меня это устраивает… В принципе, гражданин Чирик, ты, оказывается, даже прав. Есть у тебя варианты пожить подольше… Если мы сумеем договориться, запросто можешь выбрать тихую жизнь… Не на нарах… Не в мордовском лагере… Где-нибудь на тихой дачке… Если будешь жить совсем тихо, гражданин Чирик, если ляжешь на самое дно, если напрочь забудешь о том, что людей можно драть и резать, как беспомощных овец, тогда действительно есть такой вариант. Живи… Под наблюдением… Мы позволим… Но сперва придется тебе кое-что сделать для нас…
— Для вас?
— Ну, скажем, для меня…
— А что я буду иметь с этого?
— Как что? Как минимум жизнь. Мало?..»
Зимин нацепил на одежу Чирику радиомаячок, дошло до Куделькина. Этот чемпион по убийствам у Зимина на крепкой привязке. Сам Чирик не знает об этом, он даже не догадывается, что он на крепкой привязке. Где-то на нем, может, в одежде, спрятан радиомаячок. Это и Лыгин подтвердил во вчерашнем разговоре. Куда ни беги, все равно найдут. Молодец Зимин!.. Молодец господин полковник. Отловил придурка. Но зачем?
Куделькин покачал головой. Он внимательно всматривался в лицо Чирика.
Преступления всегда оставляют какой-то след в психике убийцы. Не на внешности, нет, хотя иногда они оставляют какой-то след и на внешности. Убийца может выглядеть весьма респектабельно, очень умно и спокойно, но в психике самого умного убийцы профессионал всегда может обнаружить признаки надлома.
Чирик нервничал. Чирик здорово нервничал. Это и говорило о надломе. Зимин сломал Чирика.
Тех женщин, которых чемпион по убийствам вешал прямо посреди дня на даче, давно нет, но их жалкие предсмертные стоны, наверное, до сих пор сидят в подсознанке этой скотины. Там же, в подсознанке, сидят, наверное, и другие мольбы и крики. Сам Чирик, конечно, никогда не стремился в иной мир, но он постоянно и упорно в течение многих лет помогал другим пересечь последнюю линию жизни.
И это сказалось. Это не могло не сказаться на психике Чирика.
«— Полетишь в Новосибирск. Вот авиабилет. Вот пейджер. Деньги у тебя, я думаю, есть. Используй свои грязные деньги на благое дело, может, какой грех снимется. Пейджер спрячь в карман или прикрепи к поясу, он всегда должен быть при тебе. Всегда! В любое время суток! Понял? Повторяю. Всегда! И днем, и ночью. Даже если ты в сортир пойдешь, держи пейджер при себе. Ясно? Когда прилетишь в Новосибирск, остановишься в гостинице «Обь». Знаешь такую? Броня заказана на имя Сковородина Григория Павловича. Вот тебе документы на это имя.
— Почему Сковородина?
— А потому! Слушай и не перебивай. Так надо. Поселишься в номере и будешь ждать. Водку не жри, баб не води. По городу не мотайся, не ровен час тебя кто-нибудь опознает. Я видел, что в прихожей у тебя висит джинсовый костюм. Потаскан, конечно, но это ничего. В нем и полетишь в Новосибирск. Отныне будешь ходить только в джинсухе. Понял? Джинсуха немного потаскана, зато демократична. Это приблизит тебя к нормальным людям. Сиди в номере, как паук в паутине, и никуда не высовывайся. Умеешь пользоваться пейджером? Объяснять не надо? Ну, вот и хорошо. Я так и думал. Я сам сброшу сообщение на твой пейджер. По этому сообщению ты и узнаешь телефон, номер которого тебе придется набрать. Не пугайся, гражданин Чирик. Раньше надо было пугаться. Номер указанного на пейджере телефона наберешь по гостиничному телефону. Там же, в своем номере. Я тебе отвечу. А может, не я. Это не важно. Главное, тебе ответят.
— И что тогда?
— Когда тебе позвонят, все узнаешь.
— А обратный билет?
— Обратный билет на твое новое имя уже куплен. Найдешь билет в секретере под толстой книгой, которая называется «Библейская энциклопедия». Между страниц этой книги и будет заложен обратный авиабилет. Сделав дело, возьмешь такси, а лучше частника, и появишься в Толмачеве в тот момент, когда регистрация будет уже заканчиваться.
— А куда билет?
— До Екатеринбурга.
— Почему до Екатеринбурга?