Бык в западне
Шрифт:
Полковник Лыгин был редким специалистом. Редким и весьма опытным специалистом по усилению суггестивных эффектов в условиях толпы, опытным специалистом по независимым свидетельствам. То есть, другими словами, полковник Лыгин умел работать с толпой, увеличивая ее паскудное стадное чувство и эффективно управляя этим ее паскудным стадным чувством. Кроме того, он талантливо и с фантазией умел работать со слухами. С их распространением. С их конкретной направленностью. Злые языки в Конторе утверждали, что полковник Лыгин сам не раз ловился на им же самим распространяемые слухи. Если по местному телевидению передавали
Понятно, в интересах дела. Понятно, прежде всего, в интересах дела.
Ладно. Оставим Лыгина.
Капитан Маслов… Да, капитан Маслов… Капитану Маслову не повезло. Маслов погиб при взрыве в сауне. Если капитан и владел какой-то важной информацией, вряд ли это могло иметь теперь какое-то значение…
Не сходится Ладно. Что там еще?
Ну да, этот подозрительный иностранец на борту внуковского рейса. Крайне подозрительный иностранец, в итоге оказавшийся бывшим знаменитым чемпионом Кудимой. Тоже случайность?
Когда я заметил, вспомнил Куделькин, что как бы здесь не запахло вторым трупом, бывший чемпион ответил: «Не будет тут пахнуть вторым трупом. И не надо искать этого иностранца». А когда я спросил бывшего чемпиона: «Почему?», он, не без некоторого раздражения, ответил: «Да потому что Морис Дюфи, гражданин Франции, это я».
Сильный ответ. Ответ, снимающий все вопросы.
Но какого черта бывший чемпион, так неожиданно оказавшийся офицером Иностранного легиона, появился в Новосибирске именно сейчас, незадолго до губернаторских выборов? Просто поглазеть на Сибирь? Так не бывает. Что-то стоит за этим. Я не могу не верить отцу, подумал Куделькин, но и верить отцу у меня нет оснований. В конце концов, бывший знаменитый чемпион, друг отца, прожил вовсе не безупречную жизнь
Офицер Иностранного легиона. Пулевой шрам на виске. Офицерская выправка. Что-то такое в глазах. Что- то действительно неуловимое, уверенное, как бы слегка чужое.
Наверное, имеет смысл копнуть давно прошедшие времена. Что там за странная история приключилась в питерском морском порту пять лет назад? Сохранились же на этого Кудимова какие-то документы!
Человек не может просто так исчезнуть и превратиться в совсем другого человека За любым человеком остаются следы. Иногда очень даже заметные. Как бы тщательно ни пытался человек заметать следы, следы всегда остаются.
Куделькин поднялся и вышел на балкон, где, навалясь на перила, курил бывший чемпион.
Плоский утренний город. Плоская серая площадь. Бетонные серые фигуры на плоском розоватом постаменте.
За высокими канадскими елями просматривается бело-оранжевый, но все равно серый и как бы плоский фасад Краеведческого музея.
— Что вы там высматриваете, дядя Валя?
— Елку жалко.
— Какую елку?
— А вон видишь? — указал Валентин. — Ребятишки вчера елку сломали. Обломали самую вершину. Красавица была елка. Вон там. Правее. Смотрится теперь, как прореха.
Зазвонил телефон.
— Дядя Валя, — сказал Куделькин, коротко ответив по телефону и перекидывая через плечо синюю спортивную сумку Зимина. — Я сейчас ненадолго исчезну. Действительно ненадолго. А потом пообедаем. Лады?
— Лады, — кивнул Валентин.
Перейдя Красный проспект возле Дома книги, Куделькин свернул к коммерческим киоскам, расположенным между Домом книги и аптекой.
Куделькин думал увидеть неразговорчивого сержанта Лапшина, но, к его удивлению, которое Куделькин, впрочем, постарался скрыть, под высокими окнами аптеки с черным видавшим виды «дипломатом» в руке стоял и сосредоточенно изучал рекламу неизвестного синеватого напитка, возможно, лекарственного, но почему-то украшенного линялыми берцами и черепом, полковник Лыгин. Он был в штатском и походил на аккуратного вежливого бухгалтера. На самого обыкновенного вежливого бухгалтера. Именно своей аккуратностью и вежливостью очень чувствующейся в каждом его жесте, в каждом движении. А может, еще и некоторой настороженностью. Должны же аккуратные и вежливые бухгалтеры испытывать некоторую настороженность?
— Ищете средства от полысения?
— Привет, Юрий Иванович, — усмехнулся Лыгин. — Если бы…
В обращении к Куделькину Лыгин часто сбивался с «ты» на «вы», и обратно. Какой-то специальной системы в этом не было, но Куделькин не раз замечал, что полковник обращается к нему на «ты» вовсе не в самые худшие минуты. Может, даже наоборот, в лучшие.
— Не от полысения, — подумав, пояснил Лыгин. — Давно хочу бросить курить.
— Не удается?
— Никак. — Лыгин усмехнулся: — Вообще на моей памяти такое удалось только однажды. Был у нас такой, служил лейтенант Щитов.
— Бросил? — не поверил Куделькин.
— Бросил.
— Совсем?
— Не без этого… Сам видел некролог.
Полковник Лыгин негромко хохотнул. Такой у него
был юмор
— Давай, — протянул он руку.
Куделькин передал полковнику, похожему в штатском на аккуратного бухгалтера, спортивную сумку Зимина.
— А телефон?
— Разве телефон остается не у меня? — на всякий случай проверил полковника Куделькин. — Разве Зимина дублирую не я? Разве не мне придется завершать начатое дело?
— Не ты и не тебе, — грубовато ответил полковник. — Ты свое дело сделал. Давай сюда телефон.
— Я что, совсем выхожу из игры?
— Я же сказал, Юрий Иванович, что ты свое дело сделал, — так же грубовато повторил полковник. — И хорошо сделал. Прими благодарность. Заслужил. Но сейчас тебе пора отдохнуть. Сам жаловался, что выспаться не успеваешь. — И неожиданно спросил: — Ты, говорят, играешь на трубе?
Куделькин усмехнулся.
— И фал. Когда-то.
— А сейчас?
— Профессиональный невроз. Губы не играют.
— Ну, это полбеды. Я тебе так скажу. — Лыгин взглянул на часы. — Сегодня пятница. У тебя ведь, Юрий Иванович, кажется, дача есть? Кажется, в Нижней Ельцовке, да? Не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь.
— Вот и поезжай на дачу. До понедельника спокойно можешь валяться на берегу. Рыбалка… Шашлыки… Завидую. Считай, что отправляю тебя в краткосрочный, но оплачиваемый отпуск.
Куделькин кивнул.
— Телефон в сумке, — сказал он. Не было у Куделькина права спорить с полковником. Все-таки он попытался еще раз: — Разве я не?..