Быль полянская
Шрифт:
– Как дети малые! – Горислава закатила глаза и подбоченилась.
Её позу повторил Ярик, стоявший к девушкам ближе остальных. Ярослав был силён и свиреп, и в селе его за это уважали, а то и побаивались, хоть был он всего девятнадцати лет от роду. Косоворотка, казалось, была мала ему – будто вот-вот разойдётся по швам под напором тугих молодецких мышц, перекатывавшихся в рукавах. Из ворота вырастала широкая, как у быка, шея. Лицом Ярик был бы пригож – невысокий лоб, прикрытый своевольными русыми вихрами, прямой нос, рублёный подбородок, здоровый румянец, –
– Весело ли вам гуляется, девицы красные? – без тени улыбки гаркнул Ярик, в упор глядя на Гарьку.
– Весело, Ярославушка, весело нам было, пока вас не повстречали! – с издёвкой отвечала она, задрав круглый носик.
Девчачья толпа за её спиной разразилась дружным смехом. Ярик поиграл желваками и невозмутимо продолжил:
– А мы вас как раз ищем, вместе погулять хотим. Давайте русалку выбирать да в салки играть, – говоря это, он не сводил с Гарьки свирепого взгляда, хоть и обращался ко всем девушкам сразу. Те мгновенно смекнули, что скрывается за этим обменом колкостями, и помалкивали, затаив дыхание от любопытства.
– А мы от вас как раз по всему селу бегаем, – продолжала зубоскалить Гарька, – Но от вас же спокою никакого! А русалку выбирать сейчас темно уже.
– А мы и так знаем, которая тут самая красивая.
– А мы, может, умоемся, нарядимся, ленты в косы заплетём – да все русалки будем! Почём тебе знать?
– А ты такая смелая да на язык вострая! Не боишься, что украду тебя ещё до Купала? – Ярик сделал шаг к Гарьке и угрожающе сверкнул глазами.
– А вот и не украдёшь, у моего батюшки заборы высоки! – дразнилась она.
– А ежели я задами проберусь, через огороды? – ещё шаг.
– А вот и не проберёшься, у моего батюшки собаки кусучи!
– А ежели я собак прикормлю да ночью через окошко к тебе сигану, а? – Ярик уже с трудом сдерживал улыбку.
– Не бывать тому! – топнула ножкой Гаря, пряча смущение под напускной злобой. – Не бывать! Не надо красться ко мне огородами. Так и быть, буду с тобой на Купалу через костёр прыгать. Пошли ко двору, девоньки! – выкрикнула она, перекрывая поднявшийся в женском стане гомон перешёптываний, аханий и смешков.
Гарька резко развернулась, подталкивая подруг в спины, а сама блеснула на Ярика взглядом из-за плеча. Парень очнулся от нежданной радости и, подбодрённый этим её взглядом, поспешно нагнал и подхватил на руки.
– Стой, теперь так просто не уйдёшь! Эге-гей! Закружу до смерти, если не поцелуешь!
Гарька смеялась, уже не скрываясь, но всё же отбивалась приличия ради:
– Ой, ну нет! Это уж слишком! Поцелуй его ещё!
– Закружу-у! Сговор надо поцелуем скрепить, а не то какой же это сговор?
– Нет, говорю тебе! До Купала подождёшь!
Так ничего и не добившись, Ярик спустил брыкающуюся девицу на землю.
Тем временем белоголовый Горик пробрался к Златке сквозь толпу девиц, умилённо наблюдавших за сим действом, и тихонько тронул её за плечо со спины. Девушка вздрогнула от неожиданности и оборотила к Горазду лицо, тотчас расцветшее радостной улыбкой:
– Здравствуй, Горенька!
– Здравствуй, Златушка! Посмотри, что я тебе принёс! – и он достал из-за спины букетик полевых цветов, немного помятый, но ещё хранивший тонкий аромат с привкусом разгорячённой солнцем травы.
– Ой, какие красивые! – протянула Златка с детским восторгом, зарываясь лицом в цветы. – И когда только ты успел их собрать?
– Я сегодня старался дрова побыстрее наколоть, а потом сразу в поле побежал, сказался, будто отца встречаю, – парень расцветал счастьем прямо на глазах.
– Хорошо сегодня, правда, Горенька? – тихо, проникновенно молвила Златушка. – Небо высокое-высокое, а ветер такой тёплый, сладкий!
– Правда, Златушка, – тепло улыбнулся Горазд. – Пойдём гулять вместе, а?
– Пойдём хоть гулять вместе! – громыхнул над гурьбой молодёжи Яриков голос. Горик со Златкой громко рассмеялись и взялись за руки.
– А пойдём! – прозвенел Златин голосок.
Парни смешались с девушками, и все вместе медленным шагом двинулись вдоль главной улицы села под частые взрывы смеха и оживлённый гомон.
Злата с Гораздом шли молча. На миг Златка положила голову на сильное, надёжное Гориково плечо, так ей захорошело. А он тут же напечатлел на её приглаженных волосах лёгкий поцелуй и согрел дыханием макушку. Она чуть вздрогнула, убрала голову с его плеча и спрятала в цветах густо покрасневшее лицо, крепче сжав горячую ладонь Горика.
Подол неба заткала широкая полоса облаков. Розово-золотые столпы света пронзали их и упирались в пшеничные поля. На лица и белёные рубахи ложились румяные отблески. Прохлада одолевала летний вечер и заставляла девушек крепче прижиматься к парням…
Разошлись к полуночи, когда месяц-пастух уже играл на свирели звёздам-овечкам песнь о том, как мудры боги и как прекрасен мир дольний. Соловей подпевал ему, журча лунной водой в серебряном горлышке.
На другой день и правда повели по селу русалку, играли с ней в салочки у реки. Русалкой выбрали, конечно же, Гориславу – кому охота с Яриком спорить? Через неделю жгли купалец, выбирали суженых и прыгали через огонь – и Горик со Златкой не разжали рук! После суженые венчали друг друга пышными венками из ромашек, тысячелистника и колосьев. Когда стемнело, пускали по реке венки со свечами на плотиках из веток и соломы. А потом до рассвета гуляли парами, обнявшись: искали цветок папоротника в лесу.
Только Горик со Златкой не гуляли. Когда спустили венки, а волхв провозгласил суженых мужем и женой на эту ночь, Горик, как и другие парни, попросил Златку скрепить их сговор поцелуем. Весь этот день, полный солнца, счастья, запаха дыма, трав и разгорячённых тел, обещал ему согласие, обещал блаженство, и он уж было наклонился к Златиным губам, что рдели, как сладкая малина, – но она уклонилась от поцелуя, ладонью слегка упершись в грудь Горику. Глаза её были опущены, виднелись лишь дрожащие ресницы, а щёки полыхали, как маков цвет.