Шрифт:
Несколько лет назад Геннадий Хазанов вел на телевидении передачу: – «Жил-был я». В ней он рассказывал о себе, о своей жизни. Каждый достаточно пожилой человек может о многом рассказать и многим его воспоминания могут показаться интересными. В первую очередь это, конечно, его родственники и друзья.
Геннадий Хазанов мой ровесник и этим можно гордиться. В этот же ряд входят Никита Михалков, Евгений Петросян, Леонид Якубович, Полад Бюль-бюль оглы, Юрий Антонов, Мирей Матье, Сильвестр Сталлоне, Иван Едешко, герой мюнхенской олимпиады, когда наши впервые отобрали золото в баскетболе у постоянных до этого победителей американ цев, композиторы Алексей Рыбников и Максим Дунаевский, поэтесса Лариса Рубальская, артисты Валентина Теличкина, Георгий Тараторкин, Наталья Селезнева, Нина Русланова, Евгений Стеблов, Андрей Мартынов,
Давно уже был я как-то раз в родной школе на вечере встречи, и там собралась компания человек в пятнадцать, в пределах пятилетки. Все хорошо знали друг друга и в разговоре кто-то заметил: – «А хорошо бы рассказать о нашем поселке, какая жизнь была.» Эта тема очень заняла нас и все сошлись на том, что я, если бы взялся, больше других способен это сделать, вспоминали сочинения, некоторые из моих участвовали в районных, а одно даже в областном конкурсе, чем я впоследствии никогда не хвастался. Многих уже нет из той компании и вот я двумя последними зимами чего-то пишу, глубоко в дебри залезать не намерен, а в основном, что со мной применительно ко времени и месту. И хоть я очень горд тогдашней оценкой друзьями моих способностей, думается мне, что они их малость преувеличили.
Более всего я хочу отразить в этих заметках о 50-х годах прошлого века, о жизни, событиях, впечатлениях. Для меня это жизнь от 5 до 15 лет, годы учебы в школе, участие в проблемах семьи. В этом возрасте происходит становление человека, стремление к чему-то своему, полная возможность к подготовке реализовать себя. Другое дело, что в силу разных причин не всегда и не полностью удается желаемое.
Есть не то, чтобы анекдот, а любопытный рассказ одного современного паренька в ответ на вопрос приятеля, чем же увлекался его дедушка в детстве. У задавшего вопрос, как видно, дедушек уже не было, и он спросил одного из своих приятелей, у которого дедушка еще здравствовал. Через день приятели снова встретились.
– Спрашивал я дедушку, много интересного он мне рассказал. – говорил внук. – У них в детстве не все время после школы было свободным, помогали родителям и дома, и на огороде, и на покосе, на дроворубе и еще куча разных дел. Но хватало времени и для игр, и для других занятий. Дедушка говорил, что больше всего ему нравилось сидеть на берегу с удочкой, таскать из реки карасиков и ершей. Купались в этой речке и других местах. Еще они летом и осенью собирали грибы и ягоды, неделями жили на покосе, ночевали в шалаше, ходили на охоту со старшими. Зимой на лыжах в лес ходили, с горок катались, а когда река застынет, то по льду на коньках. А сколько разных игр он мне назвал, в которые они играли, и в лапту, и в городки, и в чижика, и в чехарду, на ходулях ходили, запускали воздушного змея, устраивали качели, строили снежные городки, много еще чего, все я и не запомнил, да, в футбол они тоже играли.
– Ну это еще ладно,– пробурчал приятель. – А все-таки, вот бедняги, такой ерундой занимались. И все оттого, что не было у них ни телевидения, ни мобильников, ни интернета.
В нижеследующих заметках напечатанный текст, я решил расположить его по годам, не является окончательным. Нельзя ведь все вспомнить и записать за один раз, и я буду по возможности дополнять и редактировать. Существующие технологии позволяют это сделать очень удобно, в отличие от печатания на пишущей машинке, здесь можно свободно заменить неудачное выражение или повторяющееся слово, исправить ошибку, вставить в нужное место предложение или забытую подробность.
Год 1949
Какой-то дядя сидит за столом и чинит механическую игрушку. Это жестяная птичка, ее заводят ключиком и она начинает прыгать по столу. – Будет работать, – говорил он, – если таким вот огольцам в руки не давать, – и так недоверчиво на меня покосился.
Я сижу в углу и перебираю книги, лежащие в углу рядом с тумбочкой. В одной много картинок и я прячу ее под себя. Подходит брат, ищет книгу, выдергивает ее и дает мне подзатыльник, разумеется, несильный, но я все-равно скуксился. Пока я не заревел, он мне что-то дал, может, конфетку, а может, гайку и сразу я успокоился.
В этом году отец надумал переехать на родину, на железнодорожную станцию, где километрах в пяти от нее была его родная деревня, где жила его мать, стало быть, моя бабушка. Мать моя тоже родилась в этой деревне, ее же мать жила на станции у другой дочери.
Городок Акмолинск, откуда мы уезжали, располагался на севере Казахстана и не представлял в ту пору ничего примечательного. Грязный, захламленный, почти сплошь деревянный. Это не мои впечатления, а результат подробных опросов людей, которые жили и работали там в те годы. Никогда больше не приходилось мне там бывать, но я всегда подробно изучал заметки в газетах, следил за кинохроникой, расспрашивал приезжавших оттуда родственников и друзей отца. Целинная эпопея благоприятно отразилась на его развитии, город рос, хорошел, в 1961 году его переименовали в Целиноград и более 30 лет он оставался под этим названием. Потом он некоторое время назывался Акмола, а после развала Союза там рядом была построена новая столица независимого Казахстана Астана, очень красивый и современный город. С некоторых пор он стал называться Нурсултан, по имени первого президента независимого Казахстана Нурсултана Назарбаева, и который много сделал для процветания своей страны. Впрочем, по прошествии трех с небольшим лет городу было возвращено его прежнее имя – Астана, а из регионального календаря удален праздник – день выбора первого президента.
Тогда в окрестностях Акмолинска располагалось два лагеря. Хоть Сталин и говорил, что сын за отца не отвечает и тому подобные высказывания, один лагерь назывался АЛЖИР, т. е. Акмолинский лагерь жен изменников родины. Не так уж мало было этих изменников, по слухам, там содержалось женщин несколько тысяч, но это тоже неверно, изменниками считались попавшие в плен или окружение, так что почти на всех этих женщинах не было никакой вины.
В другом лагере находились пленные немцы. Мой брат, которому на ту пору было лет девять-десять, иногда прибегал туда со своими дружками. Лагерь был обнесен забором с колючей проволокой, там толпились пленные, завидев мальчишек, они звали их: «Малшик, ходи сюда» и перебрасывали свои поделки, вылепленные из мякиша фигурки, деревянные свистульки, что там они могли еще сделать.
Если бы мы продолжали жить в Акмолинске, я, скорее всего, научился бы разговаривать по-казахски. Мать потом рассказывала мне – стоишь ты с ребятишками казахскими, их тоже немало в «тридцатке» было, и чего-то лопочешь по-ихнему, и они тебя понимают, слова подсказывают. В детстве такое происходит естественно, как бы само собой, ведь и казача-та эти по-русски так же много знали. Ну это понятно, для них русский язык вообще необходим, а я просто недолго, к сожалению, пробыл в такой компании. У моего брата тоже были друзья среди коренного населения, и прожил он там почти двенадцать лет, но там не задавались такой целью, интересы были совсем другие, и все – таки все казахи, уже лет с четырех-пяти прекрасно говорили по-русски, для них хорошее знание русского языка гораздо более важно. А вот русские, которые хорошо знали казахский язык, встречались редко, но они были. Да это было тогда совсем ни к чему, все казахи знали русский язык.
Потом я замечал, что знаю на удивление много украинских слов, таких, что различаются по произношению, например: горсть – жменя; картошка – бульба, лук – цибуля, других подобных, даже больше, чем некоторые выходцы из Украины, с которыми мне приходилось работать. Я даже объяснял им,что арбуз по-украински вовсе не похожее слово гарбуз, а кавун, гарбузом же называется тыква. Слово година, так же пояснял я, означает вовсе не год, а всего лишь час, год же по-украински – рок. Тут уж постарался Присуха, он, оказывается, учил меня всем этим словам, а я помню про него только один момент. Потом в школе я учил немецкий язык, а позже три года служил в Германии, понимал простой разговор немцев и они меня тоже понимали. Возможно, у меня были способности, не востребованные в дальнейшей жизни.