Бырбырдировщики
Шрифт:
Овсей был на вылете, да его мнение никого и не волновало: ему работа предстояла, по меркам ночных бомбардировщиков, плевая. С чем он заочно согласился: если мне надо только «люстру» повесить, вопросов нет.
А вот Матвиенко с Тяпой и их штурманов вызвали в штаб персонально. Пускай оценят красоту и изящество замысла. Пускай скажут, как им это нравится.
Гениальная идея никого не вдохновила. Меньше всех – Матвиенко, который успел до войны научиться играть на баяне и в футбол, но еще между делом сдал экзамены в архитектурный. Он как увидел аэрофотосъемку той церкви, сразу заскучал.
– Нам
– Если пойдут эскадрильей, кому-нибудь авось и повезет, – добавил рассудительный Валерий Павлович. – Только не успеет повезти, раньше их всех посбивают.
– А ваше мнение, Тяглов? – спросил комполка.
Тяпа смотрел в потолок и жевал губу.
– Ну думай, думай, – разрешил командир и перевел взгляд на Клёпу.
– Пятидесяточку?.. – неуверенно предложил Клёпа.
– Без разницы, – буркнул Матвиенко.
– Я их точнее бросаю, – объяснил Клёпа. – Сам не знаю почему, но у меня с ними лучше получается.
– Вы уясните, товарищи, одну простую вещь, – сказал командир. – Есть мнение, что «ночников» там не особо ждут. Момент внезапности на нашей стороне. Но второй раз – близко не подпустят. Одна попытка. Кидать туда мелочь, которую вы шутя в дымовую трубу уложите, – нет смысла. Нам приказано так жахнуть, чтобы – в пыль. Чтобы все внутри размазало по стенам. Там особо важный объект, надо его расхерачить однозначно и непоправимо. Это задание для вас, потому что вы – умные. Вот и думайте.
Пару секунд было тихо. Потом Тяпа оторвал взгляд от потолка и сказал:
– Забьем, товарищ подполковник. Сотку забьем.
– Уверен?
– Ну ведь надо же. Раз надо – значит, надо.
Он посмотрел на Клёпу, тот поймал его взгляд, что-то для себя быстро уяснил – и кивнул.
– Штурман согласен?
– Я постараюсь, – сказал Клёпа. – А если «САБы» прогорят или просто темно покажется – можно включить фары?
Все уставились на него как на полного дебила. А Тяпа – недобро, осуждающе. Повисла напряженная пауза.
– Ну ведь надо попасть! – объяснил Клёпа.
– Тяглов, а Тяглов… – прошипел командир. – Я не понял. Вы чего опять задумали, клоуны несчастные? Зачем ему фары? Куда он ими светить собрался, Матвиенко под хвост?.. На меня смотри! Чего глаза спрятал? Что за детский сад?!
– Да я сам не понял, товарищ подполковник!
– Врешь!
– Я просто ляпнул, товарищ подполковник, – сообщил Клёпа, глядя под ноги. – Глупость какую-то. Виноват.
– Короче, Тяглов. Мне некогда с вами разбираться, но если включишь фары для своего бомбардира хренова – домой не приходи. Уяснил?
– И в мыслях не было, товарищ подполковник. Это он так… Сгоряча. Это же самоубийство – ночью с фарами бомбить.
– Вот именно. Продолжаем. Ведущий?..
– Я свою часть работы сделаю. Если Тяглов говорит, что забьет, – пускай забивает, я его первый расцелую. Но это будет невиданный гол, самый красивый гол в истории.
– Что за манера у вас, Матвиенко, вечно вы пытаетесь заранее оправдаться, – сказал комполка. – Нудите чего-то, мямлите… А потом идете и все равно делаете. И зачем тогда нудите? Я устал уже от вас. То ли дело Тяглов: надо – значит, надо!
Матвиенко пожал плечами. Он был смурной в последнее время.
Когда все вышли из блиндажа, Валерий Павлович толкнул локтем Тяпу и сказал:
– Значит, это ты зашел на мост вдоль реки с фарами? А мы-то все гадали, кто у нас такой психованный! Ну, конечно, ты! Кто же еще.
– Надо было, – процедил Тяпа. – Очень надо. Иначе попасть было невозможно. Вы же не попали, и никто не попал. А у нас вышло.
И показал Клёпе кулак.
– Я не нарочно. Просто вырвалось. Извини…
– Ладно, орлы, колитесь, как забивать будете?
– Да понятно как, – сказал Матвиенко. – Я когда про фары услышал, сразу понял. И спрашивать не о чем. Лично я не спрашивал и ответа не слышал. И если пристанут – а меня там вообще не было, уже домой улетел и ничего не видел. Тяпа, фары тебе не понадобятся, даже не думай – я в свой заход еще «САБов» подвешу… Но знаешь, верно говорит Валерий Павлович: ты псих. Застрянет у тебя бомба промеж копыт – и что дальше?
Тяпа почесал в затылке. И улыбнулся.
– Теперь и до меня дошло. Ну что же, это сильно повышает шансы, – заметил рассудительный Валерий Павлович.
– Вот будь я уверен, что меня этой ночью убьют, я бы поменялся с Тяпой местами, – сказал Матвиенко. – Но я пока не уверен. Просто знаю, что это случится очень скоро, но не хочу. Я еще поживу немного, а потом меня убьют. И Клёпа заберет мой баян – все слышали? Не вздумайте баян пропить. Клёпе надо учиться.
– Во надоел-то… – буркнул Валерий Павлович в сторону.
– Я без тебя играть не буду, – сказал Клёпа. – Так что не умирай, пожалуйста.
– Ты будешь играть в мою память и в мою честь, – заявил Матвиенко. – Если в церковь не воткнешься, как капитан Гастелло.
– Гастелло – герой, – сказал Клёпа.
– Разумеется. А что еще делать, когда горишь синим пламенем, а под тобой немецкая колонна? Тут любой героем станет, у кого кишка не тонка. Бабах – и герой. Ты бы, что ли, не бабахнул? Еще как!
– У меня кишка со свистом, – предупредил Валерий Павлович. – Поэтому убедительно прошу обойтись без подвигов, товарищи пилоты.
– Да ну вас всех, – сказал Тяпа. – Какие подвиги, мы просто забьем – и все дела…
Овсей подсветил цель, засыпал ее ковром мелочи в надежде что-нибудь там внизу повредить, и спокойно отвалил. Немцы засуетились, по небу уже метались лучи прожекторов, выискивая бомбардировщики, – и тут Матвиенко зашел понизу, откуда не ждали, и четко накрыл церковь, как обещал. Кровля разлетелась вдребезги. И тогда с двух тысяч метров переворотом через крыло Тяпа свалился вниз в крутом пикировании. Как верно заметил Валерий Павлович, это сильно повышало шансы. Даже очень сильно. Но и удачи никто не отменял. Если сотка ляжет на перекладину шасси и застрянет, Тяпе останется только сыграть в капитана Гастелло. И между прочим, тогда он не промажет.