Быть Руси под княгиней-христианкой
Шрифт:
— А не могла великому князю прийти в голову мысль, что, прежде чем нападать на древлян, с ними стоило бы вступить в переговоры и узнать, чего они хотят? — спросила Ольга.
— Великий князь велел трубить в рог и подавать знак к прекращению боя сразу, как только начали валиться деревья и засвистели первые стрелы. Но звуки нашего рога заглушили древлянские, призывавшие врагов продолжать схватку. Стрелы с деревьев летели по-прежнему, наш дружинник с рогом вскоре был убит, и только после этого, собрав силы в головных рядах, мы приняли навязанный бой. После первой попытки прорваться из засады в конном строю мы спешились и засыпали передний завал и сидевших вокруг него на деревьях древлян тучей своих стрел. А дальнобойные самострелы наших дружинников вмиг выкосили перед ними почти всех врагов, заставив уцелевших не показываться из-за завала либо спрятаться за стволами деревьев. Продолжая обстреливать завал, пять десятков отборных дружинников во главе со мной и Рогдаем наступали пешими не только по дороге, но
— Воевода, меня не интересует, каким образом вас угораздило попасть в ловушку и почему вы не смогли вырваться из неё, — оборвала Ольга Микулу. — Я спрашиваю, отчего ты и Рогдай не приняли должных мер для спасения жизни великого князя? Я сама родилась и немало прожила среди болот на Псковщине и знаю, что в них, особенно зимой, есть не одна тропка, соединяющая друг с другом расположенные в округе колёсные и санные дороги. Почему вы, поняв, что оказались в засаде, не стали искать сразу подобную тропку, чтобы вывести по ней великого князя из ловушки? Отчего, взяв один из завалов, вы тут же не разыскивали путь, по которому можно было исчезнуть с дороги? Тебе с Рогдаем следовало сделать всё для спасения великого князя, а не водить дружинников в бесполезный бой.
— Великая княгиня, главный древлянский воевода Бразд — один из опытнейших во всём русском войске, — ответил Микула. — Ежели он приложил свой ум к устройству засады, значит, из неё не могло быть даже лазеек. Или ты думаешь, что мы не искали путей ухода с дороги? Искали ещё как, только во все стороны лежали залитые талой водой хляби. Исчезли под водой тропки там, где они имелись, и сейчас были недоступны нам, чужакам. Но думаю, что на том куске дороги никаких троп попросту не было. Ведь древляне не зря отрезали нам завалами путь вперёд и назад. Они не дали отряду уйти прежде, чем подоспеют их главные силы и смогут приступить к захвату великого князя и свершению над ним казни.
Ольга удивлённо вскинула брови.
— Что ты сказал, воевода? «...приступить к захвату великого князя и свершению над ним казни»? Выходит, древляне не просто убили великого князя, а... свершили над ним казнь? По какому праву? От чьего имени? Кто осмелился вынести смертный приговор великому князю всей Руси?
Ольга надеялась, что её негодование будет поддержано воеводами, во многом обязанными своим нынешним высоким положением великому князю. Древляне осмелились напасть на их детище, великокняжескую дружину, убив немало их боевых товарищей и бросив вызов им самим, первым воинам дружины. К тому же большинство воевод были полянами, издавна враждовавших с древлянами, и действия князя Мала должны были всколыхнуть в их душах былые обиды и желание навести на земле соседей угодный Киеву порядок, как то делали князья Аскольд и Дир, Олег, да и они сами с покойным ныне Игорем.
Однако воеводы, насупившись, продолжали молчать, и Ольга с недовольным видом подумала, что опять поторопилась, не выслушав до конца Микулу и раньше времени стремясь навязать воеводам своё понимание произошедшего. Конечно, ей хотелось поскорее остаться одной, чтобы осмыслить случившееся и обдумать собственные дальнейшие шаги. Помимо этого, она торопилась хоть чем-то очернить в глазах воевод ставшего нежелательным ей Микулу. Однако нельзя было без крайней нужды подстёгивать ход событий и стремиться единым махом решить все волнующие её вопросы. Всему своё время и сейчас время взять себя в руки, набраться терпения спокойно дослушать Микулу, понять, отчего так сдержанно ведут себя самолюбивые, преисполненные гордости за честь великокняжеской дружины и блюдущие славу Киева воеводы, и, выявив причину этого странного их поведения, обратить её в свою пользу.
— Воевода, повествуй дальше, — обратилась Ольга к Микуле. — Ты остановился на том, что к месту засады подоспели два конных отряда древлян во главе с князем Малом, его старшим сыном Круком и главным воеводой Браздом. Надеюсь, прежде чем начать с ними сражение, Игорь вступил с князем Малом в переговоры, дабы узнать, чего хотят от него древляне и на каких условиях согласны не препятствовать его возвращению домой?
— Да, великая княгиня, такие переговоры состоялись... ежели это можно назвать переговорами. Когда подоспела конница древлян, вороги протрубили сигнал к перемирию, и к захваченному нами завалу подскакал князь Мал. Он сообщил, что древлянский воеводский и боярский совет, а также вече [131] жителей Искоростеня вынесли великому киевскому князю свой приговор, который он сейчас намерен исполнить. Дабы не проливать напрасно кровь киевских и древлянских воинов, князь Мал предлагал великому князю добровольно отдаться в его руки, пообещав отпустить остальных пленников живыми-здоровыми в Киев. Однако и великий князь, и все оставшиеся способными к бою дружинники отвергли такой исход, и сражение на дороге разгорелось с новой силой...
131
...вече жителей Искоростеня. — Вече — в Древней Руси собрание горожан для решения общественных дел, а также место такого собрания.
— Но что за приговор вынесли древляне великому князю? — не вытерпела Ольга. — Отчего он предпочёл продолжить заведомо обречённый на поражение бой, а не согласиться на любые уступки древлянам ради спасения собственной жизни?
— О приговоре дозволь сказать чуть позже, когда до него дойдёт речь, — уклончиво ответил Микула. — А после того, как мы отказались по собственной воле сложить оружие, древляне ринулись на нас с двух сторон. Они, значительно превосходя в силах, вскоре прижали остатки дружины вместе с великим князем к взятому нами в начале боя завалу. Нас уцелело не больше десятка, все были ранены, и только на великом князе, хотя он находился в самой гуще схватки, не имелось ни единой царапины. Видно, древляне получили строжайший приказ захватить киевского князя в полон, дабы исполнить свой приговор. Тут древлянский боевой рог повторно известил о перемирии, и перед великим князем вновь предстал Мал. На сей раз речь шла не о бое, а совсем об ином. Древляне обещали сохранить одному из нас жизнь, чтобы тот, увидев своими глазами кончину Игоря, принёс об этом весть в Киев и сообщил, что древляне не желают дальнейшей вражды с полянами и, покарав по заслугам пришлого полуславянина-полуваряга Игоря, собираются жить с соседями как равные с равными, для чего князь Мал, блюдя стародавние законы русичей, намерен взять в законные жёны вдову Игоря. Великий князь остановил свой выбор на мне...
— Он поступил правильно, — язвительно заметила Ольга. — Ежели ты, воевода, не смог уберечь великого князя от смерти, тебе самое время становиться сватом... пусть даже мятежного древлянского князя. Великий князь нашёл для тебя воистину подходящее занятие, правда, слишком поздно.
Как Ольга ни пыталась взять себя в руки, это ей не удавалось — она никак не могла смириться, что из двух сотен сопровождавших Игоря к древлянам дружинников в живых остался именно тот, кто представлял для неё наибольшую опасность и чьей гибели она пуще всего желала. Хорошо зная Микулу, Ольга была уверена, что ей никогда больше не представится возможность безнаказанно и прилюдно оскорблять его, поэтому никак не могла удержать свой язык, который хоть и редко, но бывал временами ничуть не лучше, чем у баб-торговок на Подоле. Ольга не сомневалась в том, что мирные отношения с Хазарией и Византией, которые она собиралась установить после смерти мужа, наверняка придутся не по нраву Микуле, одному из самых воинственных военачальников Игоря. Он вряд ли будет ей другом или союзником. Ольга готова была вступить с ним в борьбу немедленно, предотвращая возможные неприятности.
— Великий князь нашёл для меня другое занятие, — невозмутимо ответил Микула, толи освоившись с сегодняшними нападками Ольги, то ли решив, что не воеводское дело обращать внимание на словесные уколы бабы, пусть даже они звучат из уст великой княгини. — О нём я ещё скажу, а сейчас наступил черёд ответить на твой вопрос, великая княгиня, о приговоре древлян твоему мужу, поскольку я не только слышал его, но и был видоком при его исполнении. Бой возобновился уже без меня, в нём пали все уцелевшие до того киевские дружинники, а великий князь, полузадушенный тремя обхватившими его шею и правое плечо путами, был захвачен в полон. Князь Мал огласил приговор. Только тогда, следуя стародавней мудрости, что повадившийся ходить за овцами волк может вынести всё стадо, ежели его не убить, древляне приговорили Игоря, коего нарекли князь-волк, к смертной казни, которую на моих глазах туг же совершили близ дороги. Древлянские воины пригнули к земле стволы двух молоденьких берёзок, привязали великого князя к их верхушкам за ноги и, отпустив одновременно оба деревца, разорвали великого князя на две части — славянскую и варяжскую. Так ушёл на Небо к предкам мой князь и твой муж, великая княгиня.
— Теперь понимаю, отчего Игорь стремился умереть в бою, а не оказаться живым в руках древлян, — помедлив произнесла Ольга. — Однако, зная нрав мужа, не думаю, что он оставил тебя жить, воевода, только затем, чтобы ты доставил в Киев горестную весть и сообщил о желании князя Мала взять меня в жёны. Наверное, именно это ты имел в виду, заявив, что великий князь нашёл для тебя другое занятие, чем быть сватом древлянского князя?
— Да. Великий князь сохранил мне жизнь не для скорби о нём, а чтобы как можно скорее восторжествовала святая месть. Ты, великая княгиня, — христианка, а ваш Бог требует прощать причинённые вам обиды и воздавать добром за зло, поэтому, став владычицей Руси, ты можешь не осмелиться поднять оружие на древлян и беспощадно покарать их. Дабы этого не произошло, великий князь велел мне принести клятву Перуну, что я передам тебе и воеводам его последнюю юлю и сделаю всё, чтобы она оказалась исполнена, иначе вас будет ждать на Небе суровый приговор суда предков. Я, побратим великого князя и воеводы Рогдая, погибшего за минуту до пленения Игоря, дал ему в этом клятву-роту и сдержу её во что бы то ни стало, — громко закончил Микула в тишине опочивальни.