Быт русской армии XVIII - начала XX века
Шрифт:
Но не только чеснок и лук попадали на стол солдата в XVIII веке. Квартировавшие в Польше войска, как свидетельствуют провиантские ведомости 1707 года — прообраз накладных, — покупали у обывателей кроме хлеба, мяса, масла, сыра, сметаны, яиц, соли и вина еще и «зелень огородную»: капусту свежую и кислую, бураки (сахарную свеклу), петрушку, пастернак, хрен, лук, чеснок, репу и морковь. Эти вполне «интернациональные» по степени распространения в Европе огородные культуры дополняли солдатское меню и в период квартирования в России. Овощи или покупались воинами на рынке, или выращивались на огородах, примыкавших к их избам-казармам в слободах и существовавших до тех пор, пока каменная застройка больших городов не исключила подсобные хозяйства солдат и их семей как вносящие диссонанс в архитектурный облик.
Насколько обеднел бы ассортимент воинского питания, если бы из него полностью исключили рыбу, которую русское простонародье и аристократия всегда любили, которая водилась в изобилии в полноводных российских реках и которая заменяла людям мясо в дни постов. Уже упоминалось, что в 1695 году московские «гости» заготовили для войска, следующего к Азову, большое количество осетров, щук, судаков, лещей наряду с прочими съестными припасами. Позднее, в период «регулярства», рыба не входила ни в один из видов казенных провиантских дач официально, но есть сведения, что в 1709 году поставлялись на армию большие партии вяленых сазанов, судаков и щук, а в 1714 году урядникам и солдатам Вельяминова полка одновременно с основным провиантом давались и снетки, что ловились в Чудском озере. Но как часто употреблялась солдатами рыба, сказать трудно. Надо думать, что чаще ее ели в вяленом, копченом или соленом виде, поскольку свежая рыба не могла храниться в магазинах, но, впрочем, и нет сведений о том, что она туда когда-нибудь свозилась. Ее поставки на армию, скорее всего, были разовыми, периодическими, а поступала она на стол солдата, когда приобреталась им за собственные деньги на базаре.
Интересно побывать в рыбном ряду середины XVIII века, чтобы выяснить, что там почем. Итак, на рынке стольного Санкт-Петербурга в 1741 году осетрина и белужина «здешнего соления» стоила 4 копейки фунт, а хвосты и головы продавались по одной копейке. Тоже 4 копейки фунт стоили крупные сиги, а мелкие продавались всего лишь по копейке. Судак и щука ценились равно и стоили от 2 до 1,5 копейки фунт. Лещи отдавались рыбаками без взвешивания: крупный — 5 копеек, средний — по 3, а мелкие — по 1 копейке. За пуд семги продавцы просили 1 рубль 50 копеек. Сельди стоили от 1 копейки до деньги.
Имелась на рынке и икра. Хочешь черную, «засольную, добрую» — плати по 3 копейки за каждый фунт. А «паесная» стоила куда дороже — целых 5 копеек! Чтобы прикинуть, как часто мог есть икру солдат, скажем только то, что обыкновенно его дневной паек не стоил больше трех копеек, а жалованье пехотинца в год равнялось 10 рублям 80 копейкам.
В период же походной, лагерной жизни солдаты в основном были далеки от базаров, рынков, и тогда сам рынок приходил к воинам в лице торговцев-маркитантов, существовавших, без всякого сомнения, с тех самых пор, как появились армии. Как они, эти предприимчивые торговые люди, были заинтересованы в войске, так и армия не могла обойтись без маркитантов. Устав Петра I так говорит о важности их присутствия близ полков: «И понеже не довольно, чтоб при войске токмо один хлеб был, но надлежит и иные припасы съестные и питье иметь, того ради зело изрядно и потребно есть, когда многие маркетентеры при войске обретаются; тогда надлежит оных, сколько возможно, в привозе и отвозе защищать, понеже оные как питья, так и съестные припасы на продажу имеют… Кто дерзнет маркетентеров в отъезде и в привозе каким-нибудь образом грабить и обиды чинить, имеет жестоко наказан быть, дабы оные маркетентеры никакой причины не имели бояться таковые потребности привозить». Маркитантам в случае необходимости давали провожатых, а в лагере предоставлялись удобные места «позади» рот. Но, создавая условия для торговой деятельности, полковые власти строго требовали от харчевников, как иногда называли в России маркитантов, чтобы продаваемые ими товары не обладали высокой стоимостью. Регулирующее цены вмешательство не должно было вместе с тем доводить стоимость товара до минимума, — в этом случае у торговцев из-за отсутствия выгоды мог совершенно пропасть интерес иметь дело с войском.
Сохранилась «такса», назначенная администрацией для продажи маркитантами своих продуктов армии в 1738 году, когда еще шла война с Турцией. Видим, что торговец не мог продать ведро вина «российского», короче, водки, дороже 1 рубля 68 копеек. За ведро постного масла мог выручить только 2 рубля, за пуд коровьего масла ему бы заплатили 3 рубля — ровно столько, сколько за ведро меда. За ведро уксуса, так необходимого, чтобы предупредить цинготные заболевания, а заодно и улучшить вкус пищи, щей, к примеру, солдат бы заплатил 1 рубль 50 копеек. Фунт «говяжьего доброго мяса» стоил 1,5 копейки, — мы помним, что на петербургском рынке воин тоже не заплатил бы за мясо больше. Но вот фунт говядины «средней» стоил уже лишь 1 копейку, и в такой цене следует видеть, должно быть, уже вмешательство регулирующих факторов. Интересно то, что фунт свиного сала стоил в пять раз дороже мяса «среднего» — 5 копеек. Солдат мог себе позволить купить у маркитанта булку из пшеничной муки весом в 1 фунт за 2 копейки, а фунт блинов из гречневой муки обошелся бы воину в 1,5 копейки. Маркитанты могли продавать в полках и рыбу, причем не имели права требовать за фунт осетрины или белужины больше 5 копеек. Пуд икры «засольной» не мог быть продан дороже чем за 3 рубля, а фунт этого деликатеса стоил 7,5 копейки.
Трудно сегодня делать какие-либо выводы о том, насколько часто мог прибегать рядовой солдат к услугам маркитантов. Основными продуктами питания он снабжался от казны, а у харчевников брал иногда, наверное, мясо, овощи, изредка «господские» выпечные изделия — белый хлеб, к примеру, какие-нибудь пряники, ковриги. Основными потребителями маркитантских товаров были, конечно, офицеры, не снабжавшиеся хлебом, а вынужденные покупать продукты у торговцев. В походе же офицер без маркитанта попросту не мог бы обойтись, а харчевники, без всякого сомнения, с большей охотой имели дело с господами, куда лучше обеспеченными, чем нижние чины, не желавшими подчас вникать в суть торговой сделки, относившимися порой к своим деньгам небрежно, что давало маркитантам возможность неплохо зарабатывать на «нехозяйственности» иных господ. Солдаты же, считавшие не только каждую копейку, но и полушку (четверть копейки), сами часто прошедшие торговую «науку» в крестьянстве, вряд ли дали бы возможность маркитантам наживаться на себе.
О том, что маркитанты имели дело преимущественно с командными чинами армии, говорит и указ генерала Фермора, изданный в начале Семилетней войны. Говорилось, что необходимо в полку «иметь трактирщиков и хлебников, которые для офицеров стол и напитки содержать могли». Этим торговцам запрещалось «возвышать цены по своему произволу», но указ и защищал маркитантов в то же время, грозя офицерам, уклоняющимся от оплаты услуг торговцев, урезыванием их окладов наполовину и передачей денег в качестве компенсации за понесенный убыток харчевникам.
Но если рядовые реже, чем офицеры, приобретали у маркитантов основные продукты питания, то вино и пиво, привозившиеся ими к полкам, пользовались популярностью и в среде нижних чинов. Командование прекрасно понимало, что именно маркитанты в условиях походной, лагерной жизни способствовали распространению пагубной привычки в армии, и уже с самого начала века боролись с нею. Укажем хотя бы на два документа: в 1705 году царем был дан указ Федору Юрьевичу Ромодановскому, занимавшемуся провиантским снабжением, не допускать к полкам «шинкарей», продающих вино, но разрешать им торговать одними лишь безалкогольными напитками. Второе распоряжение родилось спустя два года, и автором его был Шереметев, писавший: «Шинки на ночь приказать запирать и объявить, чтоб вином и пивом, и медом и ренским, как пробьют тапту (вечернюю зарю. — С. К.), торговать не велеть, а кто будет продавать в такие часы, с тех будет взят штраф по 6 ефимков». В дальнейшем продажу алкогольных напитков в армии не ограничивали строгими указами, но за «пристойным» поведением подчиненных внимательно следили младшие их командиры, которым предписывалось не допускать солдат до пьянства.
С одной стороны, прилагаются усилия к нераспространению в армии пьянства, а с другой — за вином сохраняется значение продукта целительного или, во всяком случае, способствующего лучшему усвоению лекарств. Как-то Якову Брюсу написали: «При полевой артиллерии больных всегда бывает многое число, а вина и пива, в чем лекарства давать, при артиллерии не бывает, а покупать не на что, понеже на такие расходы денег из приказу артиллерии не присылается, а без вина и пива лекарства, хотя и давать, и в том пользы мало бывает, а лекарству только утрата».
Но водка, а также и пиво выдавались в 20—30-е годы и в «чистом» виде, без лекарств. Руководство «По скольку чего на человека надлежит варить в день» — приложение к Адмиралтейскому регламенту, которым пользовались в госпиталях как морских, так и сухопутных — однозначно говорит о том, что больным воинам полагалось в день по чарке вина и по кружке водки. Но уже документы 40-х годов говорят о том, что алкогольные напитки даются в госпиталях и лазаретах лишь по особому разрешению врача и только тем больным, «которым такая дача могла принести настоящую пользу». Но еще в 1737 году фельдмаршал Миних приказывал в период проведения Турецкой кампании иметь в каждом полку по три бочки водки (наряду с уксусом и перцем) для «пользования» больных солдат.