Шрифт:
Пролог
Боль. Ничего кроме нее не осталось в мире, сузившимся до полоски земли, которую уставшие глаза высматривали в неровном свете луны.
Болело все: ноги, утомленные многочасовой гонкой, спины, на которых еще не зажили рубцы от плети, лица, покрытые следами недавних побоев. Но останавливаться было нельзя. Слабость грозила гибелью — вдали раздавались азартные крики слуг, посланных хозяином, дабы вернуть беглецов. Если получится — живыми, нет — мертвые тоже сгодятся.
Двое юношей бежали по ночному полю, с каждым
— Брат, я не могу больше, — Трегоран глотал ртом прохладный ночной воздух, а по его лицу градом катился пот. — Я не выдержу! Беги без меня.
— Нет уж! — взревел Элаикс, — я тебя не брошу!
— Оставь! — прохрипел младший.
— Никогда!
Он неожиданно остановился и, подхватив брата на руки, с удвоенной скоростью припустил вперед. Двадцатиоднолетний Элаикс отличался невероятной силой и выносливостью, сравнить которые можно было лишь с его упрямством — если юноша ставил перед собой цель, то обязательно добивался желаемого. Любой ценой.
Мимо просвистела стрела, затем другая. К счастью, ночь не давала преследователям прицелиться лучше, а непаханое поле заставило всадников оставить коней и преследовать беглецов на своих двоих — никто не хотел покалечить дорогое животное, которое во тьме запросто могло попасть ногой в яму.
— Мы добежим! — проревел Элаикс.
Его руки словно налились свинцом, а легкие жгло пламя, но юноша не сдавался, попросту не имел права. Трегоран жалостливо плакал, обхватив брата за шею — слабый от рождения, он проклинал свою беспомощность, могущую стать гибельной для обоих здесь, возле священного леса, в одном шаге от спасения.
Братья семь лет провели в рабстве, выполняя прихоти хозяина и его домочадцев. Проклятые фарийцы обращались с ними хуже, чем с животными. Даже когда удалось перебраться с полей в виллу благородных хозяев, лучше не стало, наоборот. И несколько дней назад рабам выпал, наверное, единственный шанс. Все сложилось, точно элементы хитроумного механизма: и небрежный надсмотрщик, и удачно украденный на кухне нож, и разыгравшаяся буря…
Братья обрели свободу. Они знали, куда побегут — пестовали свой план с того самого момента, как услышали о странном месте, пугавшем фарийцев больше чумы. И вот, свобода уже тут — протяни руку, и получишь ее. Но как же тяжко даются последние шаги, а шум погони все громче и громче!
Еще одна стрела едва не задела ногу Элаикса, заставив парня ускориться из последних сил. Он уже не разбирал куда бежит, и лишь железная воля не позволяла рухнуть на землю, отдаваясь на милость победителей. Воля и ненависть. Чудовищная, заслонившая все прочие чувства, ненависть. Элаикс понимал: если их поймают, он не сможет отплатить врагам, а потому продолжал бежать.
Но даже ненависть рано или поздно перестает помогать — после очередного шага тело отказалось продолжать безумную гонку, и Элаикс рухнул. Трегоран слабо застонал и червем выбрался из-под упавшего брата, после чего сжался в комок, накрыв голову руками. Однако
Трегоран осторожно открыл глаза и огляделся. В следующий миг он вскочил и, словно безумец, заплясал вокруг брата.
— Элаикс, мы добежали! Спасены! — кричал он, обретя второе дыхание.
Его слова проникли сквозь пелену боли, и Элаикс со стоном повернулся на бок.
— Помоги встать, — попросил он, заходясь в жутком кашле.
С большим трудом поднявшись на ноги, поддерживаемый младшим, он сумел сделать несколько шагов, после чего вновь упал.
— Не могу, ноги отказывают.
— Давай отдохнем.
— Нет, мы не можем, — заскрипел зубами Элаикс. — Не знаю, понравится ли хозяину этих мест задержка. — Найди мне пару крепких палок.
Трегорану удалось отыскать неподалеку несколько толстых веток, из которых вышли сносные костыли. Так, с трудом превозмогая боль и усталость, братья продолжили путь вперед.
Они не знали, сколько шли по заросшей лесной тропинке, но, когда достигли входа в пещеру, на небосводе все также мерцали звезды.
— Нам внутрь, — сказал Элаикс, к которому стали возвращаться силы. — Идем.
Короткий пещерный коридор вывел их в огромное овальное помещение явно искусственного происхождения: идеально ровные стены, ни одного сталактита или сталагмита, пол, устланный белым, без единой соринки, песком. В углу лежала охапка душистого сена, возле которой стояла миска, до краев наполненная парным молоком. И все, ни единой живой души.
— Не понимаю, — проговорил Элаикс. — Мы прошли сквозь священную рощу и оказались в обители бога. Где же он? Тут пусто.
— Не знаю, брат, быть может, мы ошиблись и пошли не туда? — предположил Трегоран.
— Куда не туда? — разозлился Элаикс. — Тропинка вела прямо. Или, может, ты видел какие-нибудь указатели?
Зарождающийся спор был прерван самым неожиданным образом — в куче соломы что-то зашевелилось, раздалось пыхтение, и перед братьями предстал большущий еж.
Зверь фыркнул и деловито засеменил к людям. Он остановился перед Трегораном, понюхал того, после чего раздраженно чихнул и перебрался к Элаиксу. Старший брат с непониманием смотрел на мохнатое создание, забавно шевелившее носом. Это был самый обыкновенный лесной еж с серой шубой, частоколом острых иголок на спине, и белым пузом. Единственное, что хоть как-то выделяло его, так это размеры — еж в холке был не ниже кошки, да и в длину, пожалуй, не уступал мурлыке.
— А ну прочь! — Элаикс замахнулся, чтобы пнуть надоедливое животное.
— Стой! — Заорал Трегоран. — Не забывай, что мы в святилище. А что, если бог испытывает нас?
В словах младшего брата был резон, поэтому Элаикс опустил занесенную для удара ногу и, сев на корточки, схватил ежа за пушистые бока, отчего тот недовольно зашипел и продемонстрировал братьям пасть, усеянную острейшими зубами.
— Ну и как же он испытывает нас? Может, ты расскажешь, колючка? — обратился он к ежу.