Быть собой
Шрифт:
«Похоже, варианта „никуда не придем, погибнув в пути“ у него нет», — невесело подумал Трегоран. — «Может, оно и к лучшему? Это я весь извелся, а Димарох вполне бодр».
Он смотрел на потрескивающий огонь некоторое время, затем встал и вышел на улицу.
Кони смирно паслись — их ничуть не волновал цвет травы, а вкусом она, судя по всему, ничем не отличалась от той, что росла южнее. Трегоран вздохнул. Отчего-то ему очень хотелось бросить все и бежать, куда глаза глядят. Чувство опасности с каждой пройденной милей говорило все громче и громче. Ему не нравилось это, но поделать было нечего.
«Что
Эти вопросы остались без ответа. Да и кто мог его дать? Солнце, чьи последние лучи уходили за горизонт, или, может быть, небо? А может серая трава?
Трегоран вздохнул, и собирался уже пойти назад, когда какое-то движение привлекло его внимание. Юноша различил в дверях сарая смутный силуэт. От ужаса у него пересохло в горле, однако прошедшие месяцы не пропали даром. Заклинание сформировалось само собой, и в руке у юноши возник огненный клинок.
«Спокойно, это лишь двое воображение», — разгоняя темноту своим волшебным оружием, Трегоран двинулся вперед, выставив пламенное лезвие вперед.
Шаг, еще один, еще. Сарай с замершим в дверном проеме силуэтом становился все ближе.
— Кто ты? Что тебе нужно? — прохрипел Трегоран. — Отвечай.
Тихий шелест ветра, — или все-таки смех? — пронеся по двору, а в следующий миг неясный силуэт растворился в тенях. Юноша заглянул внутрь — никого. Он вздохнул.
«Нет, не было никакого силуэта, мне это показалось», — убеждал он себя, быстро идя обратно.
Товарищи возле костра уже клевали носами — это было достаточно странно, потому что оба настаивали на постоянном выставлении дозоров, но последние дни были слишком уж напряженными, а потому Трегоран решил, что ничего страшного не случится.
На всякий случай он воздвиг вокруг дома простенький магический барьер, который должен был сработать при приближении любого живого существа и разбудить его, после чего подбросил в костер — такой яркий и живой — немного дров, пристроился в углу неподалеку от пламени, и высвободил свой дух из бренной оболочки плоти.
Как и обычно, он повернул назад, проверяя, не идет ли по следу кто-нибудь, и, как всегда, ничего не происходило. Накрытая пеленой ночи Мертвая земля производила отталкивающее впечатление своей неестественностью, ведь жизнь здесь, казалось, замерла навек. Степь с закатом наполнялась звуками — ночные звери выползали наружу, чтобы насладиться лунным светом и насытиться, тут же стояла гробовая тишина. Зато в уши назойливо лез какой-то шепот, или что-то очень на него похожее.
Трегоран, постарался убедить себя в том, что ему просто кажется и обернулся ласточкой — у него была важная задача, которую следовало выполнить ради друзей, решившихся на самоубийственную авантюру, вместо того, чтобы бросить его и спасаться самим. И если с Итриадой все было понятно — эта варварская женщина жила по своему странному кодексу чести, понять который не было ни малейшей возможности, то Димарох, откровенно, поражал. Актер вполне мог остаться в Батерии, и Трегоран не сомневался, что его друг пережил бы обычную в таких случаях резню, после чего — а отчего нет? — получил бы возможность играть
Что подобный человек мог забыть рядом с бесполезным трусом вроде него? Неужели считает, что Трегоран может быть чем-то ему полезен?
«Никакая польза не может стоит ни рассудка, ни жизни, ни, тем более, души. Проклятье, и почему эти мысли лезут мне в голову именно сейчас?» — он постарался избавиться от ненужных дум и прислушался к ощущениям. — «Скоро придется возвращаться, я уже почти достиг предела. Неужели нам наконец-то повезло?»
Этот проблеск надежды — столь яркий и сладостный, наполнил сердце юноши теплом и тот позволил себе на миг расслабиться.
«Ладно, еще чуть-чуть, и назад», — решил он, и устремился на юг.
Трегоран уже собрался было повернуть, когда вдалеке блеснуло нечто, и сердце молодого человека ушло в пятки. Он полетел на свет, уже зная, что увидит, и не ошибся.
Два костра были искусно укрыты, и возле них собралось человек пятнадцать. Как ни странно, но фарийцы не выставили магической защиты, именно поэтому юноша так легко сумел найти их.
Что ж, надо отдать должное их упорству — отважились вступить за своей добычей даже в Мертвые земли. Вот только отчего-то этот профессионализм и преданность делу ни капли не радовали юношу.
«Наверное, это потому, что я — их жертва, а не наоборот», — иронично подумал он, внимательно разглядывая преследователей.
Трегоран отчаянно пытался понять, все ли они — маги. Троих он определил сразу — вокруг этих людей разливалось чуть заметное сияние, которое не могло быть ничем иным, кроме как Пламенем духа. Однако Трегоран понимал, что полагаться на свои чувства в этом обманчивом мире будет, по крайней мере, неосмотрительно.
«Я слишком мало знаю и понимаю, могу легко ошибиться. Ладно, примем как данность, что их не меньше трех. Остальные?»
Шестеро преследователей, скорее всего, чародеями не являлись, уж слишком много оружия они таскали на себе. Трегоран просто не мог представить, что сильный чародей, сведущий в запретной магии духа, нацепит на себя столько железа, и будет настолько мускулист. К тому же эти люди занимались всеми делами по лагерю — кормили и чистили лошадей, готовили еду, раскладывали палатки.
Оставалось еще шестеро, и вот про них Трегоран не мог сказать ничего. Если они и были магами, то не столь сильными, как первые трое. Ему казалось, что он видит что-то, едва заметное сияние, исходящее от одного из этих фарийцев, но юноша не был уверен в этом. В итоге он решил считать этих шестерых чародеями.
«Ладно, что делать теперь? Уйти? Или все-таки остаться?»
Соблазн подслушать фарийцев был велик, но Трегоран понимал, что не имеет права на риск. Они не знают, что он в курсе их действий. Это преимущество, которое следует использовать.
«Но почему же они не пользуются магией духа?» — еще раз подумал Трегоран, и полетел обратно.
Он спешил изо всех сил, понимая, что и так забрался далековато, и теперь серьезно рискует остаться духом до конца своих дней.
Юноша сцепил несуществующие зубы и из последних сил ускорился до предела.