Бытие
Шрифт:
– Вы меня не дослушали, – вмешался Гермес. – Это последовательные напряженные лучи на семь-восемь порядков мощнее предыдущих вспышек. Настолько мощные, что способны распылить скалы.
Несколько секунд царила тишина. Затем…
– Черт возьми! – воскликнула Лейси. – Вы говорите о лазерном оружии?
– Не только, – ответил Рам. Афроиндийский эксперт по инопланетянам помахал пальцами, и над столом появилось голографическое изображение черного пространства, усеянного светящимися точками. Некоторые точки вдруг вспыхивали, и возле них появлялись ряды цифр. – Большая часть лучей наблюдается там, где мы несколько дней назад видели вспышки «приходите-забирайте».
– Кто-то уничтожает эти соперничающие зонды.
Яркие узкие копья света рассекали пространство между Марсом и Юпитером. Лейси смотрела, давая себе возможность осознать увиденное.
В Солнечной системе развернулась война.
Кто стреляет? В кого? Без фактов ясно только одно: слово «соперничество» приобретает новое, более резкое значение.
События развиваются очень быстро. Я едва справляюсь с обращенными ко мне требованиями и запросами.
Трудно ожидать этого от женщины, которую едва не испепелили. В любую из прошлых эр я умерла бы после милосердно краткой агонии или лежала под капельницами, пока не сошла бы с ума от сенсорной депривации. Мои проблемы теперь? Чрезмерное раздражение!
Во-первых, меня не оставляют в покое врачи. Они запустили наноустройства, которые, ползая от мозга к спине, восстанавливают подпирающие хрящи и выделяют гормоны роста, которые заставляют нейроны расти. Меня постоянно отрывают от мыслей или заставляют биться в капсуле с гелем из-за какой-нибудь неуместной вспышки цвета, запаха, вкуса.
Я должна быть внимательна и благодарна. Но серьезно, на моей тарелке уже чересчур много. Например, координация постоянного поиска истины, который осуществляет чрезвычайно высокорейтинговая «безумная толпа Повлов». Разве мы не помогли поднять тревогу из-за лазерных лучей, замеченных в космосе? Мы сделали это на целых семь минут раньше, чем появилось сообщение Сети безопасности.
И разве не мы приложили руку к падению популярности Хэмиша Брукмана, отчего число его сторонников сократилось до полумиллиарда? Остались только самые доверчивые и отчаянные.
Тем не менее вопросы не исчезли. Например, кто ему помогает? Кто-то поставлял ему «доказательства», которые он потом излагал: мол, некие заговорщики соорудили Артефакт из того и сего и позволили Джеральду Ливингстону найти его. Вздор, но кому понадобилось мутить воду, используя Брукмана в качестве подставного лица?
Не менее интересно – а кто помогает нам? Некоторые скрывающиеся под сетевыми псевдонимами члены «умной толпы» вроде Птицыженщины303 явно знают больше, чем говорят.
А теперь, похоже, нам подбросили ключ – набор условных кодов, с помощью которых можно пройти в очень хорошо защищенные двери!
Это может быть опасно. Но я загрузила кое-какие обманные программы, создав вымышленные личности, чтобы защитить «толпу». Конечно, это не остановит Пять Больших Правительств… или Порфирио. Но если они хотят нас остановить, то пусть говорят открыто. Или уйдут с дороги.
Что? Некоторые из вас хотят туда же, куда устремлено внимание всего мира, – туда, где со свирепой яростью вдруг начали скрещиваться энергетические лучи? Да кто мы такие, народ, любители фантастики? Ведь туда смотрят все. А мы по заповеди нашей «умной толпы» не охотимся там, где остальные. Бросьте. Оставьте эти крикливые заголовки для главных СМИ, для чиновников и публики. Сохраним прежнюю цель.
Мы идем по следу тех, кто знал о существовании Артефакта еще до Ливингстона. Кто мог знать о таких вещах столетиями или даже дольше. Каковы бы ни были древние причины хранить тайну…
…эти люди нам не друзья.
54
Расчленение
Окно за Пэнем Сянбином разлетелось на миллион осколков, и сотрясение швырнуло Бина назад.
В спину его словно ударил кулак, усаженный множеством острых лезвий. Кто-то закричал – возможно, он сам, – когда буря осколков пронеслась мимо, чтобы соединиться со светящимся туманом – экраном, закрывавшим мировой камень. Там, где осколки стекла встретились с ионизированным азотом, вспыхнули огоньки, окружив камень сияющим ореолом. Это могло бы быть прекрасно, будь сознание Бина способно воспринимать хоть что-нибудь, кроме страха и боли… и единственного растерянного слова.
Что?
Ударившись о край стола, Бин увидел доктора Нгуена: тот кричал, его лицо было изрезано осколками и залито кровью. Слышался только низкий гул. Нгуен указал на Бина, потом ткнул пальцем в сияние над столом – и, наконец, большим пальцем показал на выход, самый дальний от взрыва. Ир-полоска у правого нижнего края поля зрения начала переводить, но Бин и сам уже понял.
Бери камень и мотай отсюда!
Все это заняло несколько мгновений. Еще мгновение Бин мешкал. Преданность нанимателю велела остаться и сражаться. Что подумают остальные – Пол, Анна и Ян Шэнсю, – увидев, как он убегает?
Но Нгуен снова ткнул большим пальцем в сторону двери – подчеркнуто и выразительно – и только потом повернулся лицом к тому новому, что входило в комнату за Бином. И Бин понял: если обернется и посмотрит, это может стать величайшей ошибкой его жизни…
…поэтому он нырнул в занавес искр.
Естественно, жгло как огнем. Для того и предназначен укрывающий экран. Не открывая глаз, Бин нащупал камень и схватил его вместе со стоящим поблизости контейнером-сумкой. Хорошая осязательная память жителю участка необходима.
Пройдя сквозь занавес и очутившись с другой стороны, Бин покатился по ковру и ударился левым коленом. Опять на ощупь сунул камень в контейнер. К нему возвращалось зрение; сначала он обрадовался, потом пожалел об этом, увидев, что стало с прекрасным лицом Анны Арройо. Она лежала навзничь, изрезанная от лба до ребер, ее вечные очки, разбитые, только помогли ее изуродовать.
Пол Менелауа, тоже с изрезанным лицом, держал умирающую, протягивая ей свой крест. Аниматронный Иисус шевелил губами: возможно, читал какую-то молитву, – а его руки, все еще пришпиленные в запястьях к кресту, приглашающе раскрылись.
Вернулся слух. Из-за стола, закрытого завесой, оттуда, где он был всего несколько секунд назад, доносились крики. Протестующий голос доктора Нгуена: доктор с кем-то спорил. Другие голоса звучали резко, требовательно. Пол дрожал от тяжелых шагов. Из разбитого окна доносился грохот – боевые машины каким-то образом сумели незаметно пересечь Тихий океан и добрались до их уединенного атолла. Где же защита, которую должна обеспечивать нанятая за большие деньги охрана?
Бин собрался с силами, чтобы бежать… и тут увидел профессора из Пекина Яна Шэнсю, который сидел рядом, укрываясь за ножкой стола. Ученый что-то пробормотал и протянул Бину устройство хранения информации не толще бумажного листка и примерно такой же величины. Бин невольно вцепился ногтями в хрупкий с виду полимер, не оставив на нем следа, выхватил листок и сунул за пояс. Затем, кивнув Яну, вскочил и побежал к двери, выходившей на балкон, под которым плескалось море.
Да будет благословенна привычка жителей береговых участков к экономии. Ничего не выбрасывать. Все использовать вторично. Оказавшись в Ньюпорте, Бин сохранил маленький разовый аппарат для дыхания под водой, который ему дал робот-пингвин в мутной Хуанпу. Его ли вина, что аппарат не попросили вернуть? В хорошо оборудованной аркологической кухне, проявив смекалку контрабандиста, он сумел наполнить крошечный резервный бак, затверживая в уме, что скажет в свое оправдание, если аппарат найдут у него в кармане.
И вот теперь, подняв бурю пузырей в соленой воде, под грохот машин Бин одной рукой возился с аппаратом, высвобождая накладку для дыхания и защитные очки, а другой рукой держал мировой камень, который тянул его вниз. На одно страшное мгновение ему показалось, что аппарат для дыхания сейчас выскользнет у него из рук. Только прочно укрепившись на месте, Бин сбросил сандалии, ухватившись за подпорку одного из столбов массивного фундамента подводного дома.
«Ладно. Хорошо, – подумал он, почувствовав, что воздух поступает ровно. – Но успокойся. Двигайся медленно и размеренно. Дыши медленно и ровно. Думай не спеша и основательно».
Обычно прозрачную воду замутили ил, пузыри газа, разрубленные водоросли и осколки разбитых кораллов вместе с облачной фосфоресценцией потревоженных диатомей. Что-то чуждое – возможно, подтекающее из машин горючее, – наполнило его рот нефтяным привкусом. Но Бин был доволен: в мутной воде легче спрятаться.
Вокруг все грохотало – новые взрывы, треск автоматического оружия; куски и обломки Новоньюпорта падали на грязное дно, поднимая муть, или опускались на крышу затопленного королевского дворца Пулау. Привычный взгляд жителя участка отметил: если это двухэтажное сооружение рухнет, вершина развалин окажется выше того места, где он стоит, и даже может выступать из воды.