Бытие
Шрифт:
На чем я остановилась? О да… наша биологическая память не справляется.
Поэтому мы подкрепляем ее паспортами, кредитными карточками и наличными – грубой тотем-заменой старомодных репутаций, чтобы иметь возможность общаться с незнакомцами. Но этих вспомогательных средств в Большом Ограблении не хватает.
Идет в ход ваш большой бумажник. Зрение и слух, усиленные ир и различными приспособлениями. Эффект Полубога. Deus ex machina. И репутация снова привязана к мгновенному узнаванию. Нарушали когда-либо закон? Отказывались отдавать долг? Сплетничали беззаботно или зло? На вашей вир-ауре может появиться пятно, которое последует за вами из дома к уличному перекрестку. Смена имени
И что же? Мы принимаем все это как само собой разумеющееся… пока оно не затрагивает нас. Мы стали полубогами только для того, чтобы снова оказаться в деревне.
Должно быть, именно поэтому «Медиакор» отправила ее на другой материк за историями о разных точках зрения. Чтобы новый репортер корпорации смог пересмотреть свои высокомерные оценки, выработанные в прибрежных городах. Понять, почему миллионы людей предпочитают ностальгию всезнанию. Даже в искусстве Уэсли сквозит тоска. Смутное ощущение, что дела должны были бы обстоять получше.
Беглая мысль об Уэсли заставила Тор вздрогнуть. Посыпались его сообщения с клятвами прилететь и встретить ее в Вашингтоне. Больше никакой болтовни об отношениях на расстоянии посредством кукол-связных. На этот раз – серьезный разговор об их будущем. Надежда, почти болезненная, увидеть его в цепях в порту по окончании путешествия.
Золотая тропа Тор оборвалась перед серым зданием из известняка. «ЦЕНТР УСИЛЕНИЯ ЭМПАТИИ АТКИНСА» на здании – название программы, которая привела к бунту в Чарльстоне, прежде чем переместилась в Нью-Мексико. Здесь проявляли бдительность лишь двое неорганизованных протестующих, предоставлявших ир-плакатам провозглашать их призывы: «определить законом границы вир-насыщения», «позволить помещать на здания свободные высказывания» – одновременно программы очистки сметали все эти воззвания. На одном вир-уровне служитель-аватар с логотипом службы «Дарктайд» раздавал мультяшные метлы для изгнания протестующих.
Тор бросила взгляд на одну из синтетических листовок. Та отозвалась на ее внимание, выпустив лозунг «Аутисты не нуждаются в “лечении”!».
Возник и улетел другой лозунг: «Достаточно одного Бога!»
Вокруг, стараясь привлечь внимание Тор, теснилось множество других оживших лозунгов. Раскаиваясь в своем любопытстве, Тор нажала на зуб: «УБРАТЬ» – и спаслась от этого роя, но не раньше, чем к ней, как умоляющая бабочка, порхнул последний призыв: «Оставьте человеческую природу в покое!»
«Что ж, чем больше зрителей, тем лучше», – подумала она, поднимаясь по ступеням. Те, что внутри, естественно, все о ней знали, поэтому дверь перед ней открылась.
Что сказать об угрозе из космоса? Всем известно, что шестьдесят пять миллионов лет назад гигантский камень ударил в Юкатан, уничтожив всех динозавров. В 2024 году «Страж-наблюдатель» Дональдсона закончил каталогизировать все астероиды с достаточно заметной массой. И впервые мы смогли убрать из этого перечня одну существенную угрозу.
Остаются миллиарды комет в далеком облаке Оорта; незначительное нарушение равновесия может обрушить их на нас. То же самое может произойти, если солнце пройдет сквозь плотный спиральный рукав. С нами будет покончено. Но давайте обсудим это позже.
А как насчет небольших метеоритов? Вроде того, что, говорят, взорвался в 1908 году в Сибири или лишил 536 год лета? Сегодня такая «не очень значительная катастрофа» может убить сто миллионов человек, но цивилизация выживет – хотя закрытое тучами небо никого не обрадует. Поэтому да. Отведем метеориты как угрозу.
Мы предполагаем, что большие камни у нас все под учетом. Но, допустим, кто-нибудь намеренно подтолкнет булыжник размером в милю к Земле. Конечно, сегодня никто не залетает так далеко, хотя десяток государств и консорциумов по-прежнему отправляют в космос ракеты. И по мере того как забывается трагедия «Чжэн Хэ», Китай и ЗС начинают говорить о возобновлении экспедиций с людьми.
Предположим, мы вернем себе уверенность и снова шагнем в космос с планеты, которой грозят бесчисленные опасности. Что ж, отлично! Перестанем класть яйца в одну корзину. Но все же давайте будем осторожны. И не спустим друг с друга глаз.
10
Участок на берегу
– Бу яо! Бу яо!
Стоя на носу своей лодки, Син Пуши, торговец металлоломом, махал перед лицом обеими руками, твердя: «Мне это не нужно», – на чистом путунхуа, а не на местном шанхайском диалекте и презрительно глядя на груду мусора, предложенного Пэнем Сянбином: окисленная медная проволока, оконные ставни в корке соли, два маленьких шкафчика для документов и мешок из сетки, откуда торчали разные куски металла. Все это свисало с примитивного подъемника, торчавшего из окна дома Бина – остатков роскошной виллы, выступавших из поднимающегося эстуария Хуанпу.
Пэнь Сянбин старался опустить мешок в лодку, но седой торговец отталкивал его багром.
– Мне не нужен этот хлам! Сбереги его для мусорной баржи. Или выбрось обратно в море.
– Ты же знаешь, не могу, – пожаловался Бин, сжимая обеими мозолистыми ступнями сваю, которая поднимала его дом над водой. Он продолжал тянуть, и мешок медленно качнулся к Ши. – Вон те камеры на буках… они знают, что я поднял девяносто кило. Если выброшу их, меня оштрафуют!
– Бросай слова на северный ветер, – усмехнулся торговец, отталкиваясь багром от разрушенной виллы. Лодка-плоскодонка начала движение, и под ней скользнули угри. – Позови меня, если найдешь что-нибудь хорошее!
– Но…
– Вот что я тебе скажу, – добавил Ши. – Я бы забрал у тебя мешок с мочой. Цены на фосфор снова поднялись. – Он бросил мелкий кредитный слип. Пэнь Сянбин подхватил его и в ответ швырнул раздутый черный мешок-испаритель, надеясь, что тот разорвется и вся моча выльется на торговца. Увы, мембрана выдержала.
Бин беспомощно следил, как Ши отдал резкую команду и сразу заработал мотор лодки. Голосовые команды, произносимые вслух, в городе, может, и считают старомодными, но здесь нельзя рисковать субвокальными ошибками. Да и старомодный способ дешевле.
Бормоча угрозы и проклятия в отношении сна торговца, Бин привязал веревку и оставил свой груз висеть, чтоб его могли видеть камеры. Взобравшись по свае, он перескочил через зазор и приземлился на пороге виллы – некогда роскошного места отдыха, дома стоимостью два миллиона гонконгских долларов. Теперь вилла принадлежит ему, если, конечно, он сумеет оплатить заявку.
В прежние времена было бы легче. Это Бин знал по сериалам, которые его заставляла смотреть Мейлин, когда вечером они, утомленные, лежали в постели-гамаке. Когда у всех были большие семьи и ты входил в многолюдный клан, в котором все связаны, как нити в рыболовной сети. Братья помогали братьям.
Конечно, тогда у людей не было чудес техники. Но у меня были бы связи в городе – кто-нибудь из родственников, кому я мог бы продать добычу. А может, и богатый дядюшка, достаточно разумный, чтобы вложить средства в собственность на берегу моря.
Что ж, остается только мечтать.
Бин снял соломенную шляпу и осмотрел горизонт от далеких башен Старого Шанхая за Большим и Малым Пудуном, где можно рассмотреть аттракционы Шанхайского университета Диснея и Царя Обезьян, мимо великой морской стены и затонувшего природного заповедника на острове Чунмин вплоть до того места, где Хуанпу, расширяясь, впадает в Восточно-Китайское море. Широкое водное пространство усеивали многочисленные суда всех типов, от массивных контейнерных кораблей (их тянут паруса – воздушные змеи, огромные, как облака) до барж с песком и рыболовных сампанов. Гораздо ближе прилив наступал на двойной ряд полуразрушенных домов, где он сам и несколько сотен других обитателей участков построили свои жилища с постелями-гамаками, которые раскачивались на ветру.