Бюджетный отдых
Шрифт:
Когда я услышала про «поженятся», то у меня сразу возник резонный вопрос: «Ей-то это зачем? Он - белорус. Ему гражданство Российское нужно. А Геля? Зачем ей в сорок три года в загс?». Но я мудро набрала в рот воды, вспомнив совет моей умной-преумной подруги.
Я шла и наблюдала: как они общаются, как он несёт чемодан... И всё это - привередливым взглядом будущей тёщи.
– Геля, а ты мою эсэмэску получала, чтобы на море меня завести на пять минут, - спросила я.
Но Геля, достав тонкую сигарету и
– Посмотри, какой мужчина! Это - мой! Какая у него фигура! Это он настаивает, чтобы я была такой стройной. Он приучил меня заниматься спортом каждый день. А иначе: как же я рядом с ним буду смотреться?
Что делают с женщинами гормоны?
И не нужно винить мужчин...
Григорий Моторин - так прозывался Гелькин хахаль - был мужчиной средних лет самой обыкновенной наружности. Роста он был самого что ни на есть среднего. Телосложения спортивного, но больше топорного, чем тонкого. Такие носят обычно майки-борцовки, чтобы подчеркнуть мускулатуру рук. Про ноги ничего не скажу. Не рассматривала. Лицо без признаков интеллекта, но с выдающимся носом. «Ясно. Видимо, этим «носом» он её и прельстил», - хотела про себя вынести такой вердикт, но... Нет, понаблюдаю дальше.
– Геля, вы меня на море завезёте?
– перебив подругу, снова спросила я.
– Сейчас у Гриши спросим, - но, развернувшись с переднего сиденья, обратилась ко мне.
– Оксана. У нас можно только на десять дней. Потом Гришины родственники собирались приехать.
«Живи, как родная. Хоть два месяца!», - улыбнулась я себе и Гельке заодно, но вслух сказала:
– Да я - всего на пару дней. Как только жильё на берегу подберу - сразу съеду. Мне Спартак предлагал у него жить. Но от моря далеко. Я поэтому - к тебе. У него жена новая. Зачем усложнять там, где всё просто. Да?
– Как же я рада видеть тебя, Оксана! Ты же первый раз в Анапе летом. Всё зимой, да зимой.
– Я люблю Анапу зимой. А вот теперь посмотрю, как у вас здесь летом. Игорь просил всё разведать. И...
О, боже! Я совсем забыла позвонить, что доехала. И пока мы шли и болтали, никто мне тоже не звонил.
Поэтому, прервав наш диалог, быстро проговорила:
– Геля! Я, наверное, свой айфон в вагоне оставила, - я сказала это как можно спокойней, но внутри росла тревога.
– Придётся назад идти. Я - быстро.
– Давайте на него наберём, может, он где-то в сумках?
– предложил Гриша.
Он набрал мой номер на своём телефоне. Мы поставили сумки и стали ждать, что из какой-нибудь «задилидонкают» звонки, но сумки и чемодан молчали.
– Я - с тобой, - сказала Геля.
Мы поспешили обратно, пока не отогнали поезд, но айфон в вагоне не нашли.
Я шла и понимала, что осталась не только без связи, но и без интернета - бюджетный отдых превращался ещё и в дикий.
– Нашли?
– спросил нас Гриша, когда мы вернулись.
– Нет. Ну ладно, чего уж там...
Но не успели мы сделать и несколько шагов, как из сумки раздалось знакомое пиликание. Это звонил мой Любимый, узнать, как я доехала, и как меня встретили. До этого Гриша просто второпях неправильно набрал номер.
Радости не было границ: и звонок, и находка.
– Если бы это случилось с Гелькой - я бы её убил, - подытожил ситуацию Григорий.
«Хахаль, он и есть хахаль. А ведь не ошиблась!», - мелькнула мысль.
Ангелина что такое невнятное промяукала о том, что неплохо бы заехать на море на пять минут.
Но Гриша уже был Моториным. Он сказал, что завтра - мотогонки, что он не намерен их пропускать, и хочет раньше лечь спать.
Ангелина сначала пожала плечами, извиняясь за его откровенную грубость и бесцеремонность, а потом вдруг выпалила:
– А ты знаешь, Гриша - поляк!
– Да что вы говорите! Европеец, то есть?
– заполнила я образовавшуюся после её слов паузу.
– А я знаю, что ты тоже полячка. Да?
– Да. По папе.
– А Гриша - по маме.
– В настоящее время я только русская.
– Я сижу между двух поляков, - искренне радовалась Ангелина.
«Какие же куры, эти влюблённые бабы», - подытожила я встречу.
Про море Саша слышать не хотел, Ангелина, пожимая плечами, извинялась, но я не расстраивалась - такси в городе есть.
Я позвонила знакомой Ане-Амазонке, девушке из такси, и она отвезла меня на «Высокий берег». Я рада была всем, кого встречала в этом тёплом городе. И мне были рады...
Долго я не плескалась. Усталость и вагонную «романтизму» я смыла, а остальное - дальний заплыв с сердечными рыданиями - оставила на завтра. Будет чем заняться.
Сердечные рыдания далеко в море - мой собственный способ очищения души и борьбы с депрессией и усталостью. Некоторые так ревут в церкви. Я тоже это проходила, но оставила далеко в прошлом. Настолько позади, что... Просто забыла. Теперь же я рыдаю под высокое сопрано, хорошее хоровое пение и просто прекрасную музыку. Ещё я рыдаю, когда читаю свои стихи, но это - мой секрет и очень личное.
Мой муж от этого приходит в такой поросячий восторг, что никакой морковки не надо. Вот как только что-то выльется на бумагу с души - прошу его послушать, а в конце как начну реветь, как дура какая.
А он всегда говорит: «Какая ж ты у меня, Нюрок, впечатлительная!», - и смеётся.
И я тогда тоже смеюсь.
Малость отступила от темы. Про халяву рассказала, про хахаля - тоже. Осталось - про евреев...
<