Бюджетный отдых
Шрифт:
Не зря Важные люди собирают всякие там переговоры и обеды. Я только это приветствую. Ведь: «Любой спор можно решить словами...», - так говорила мама Малыша в сказке «Малыш и Карлсон». А евреи - мудрые «старые» евреи - говорят, что если проблему можно решить деньгами, то это не проблема, а расходы. Люди должны общаться. Для этого они должны учиться говорить и учиться слушать. И слышать собеседника...
Свои «корзины, картины, картонки» я даже и разбирать не стала. Спать хотелось очень. Кровать моя не тряслась, воздух был свежим, насекомых посторонних не наблюдалось, и я уснула, предварительно отчитавшись супругу: «Бабушка приехала». Это значит, что всё в порядке, я в безопасном месте, и все могут расслабиться. Мы этот пароль из фильма «В августе 44-го» взяли. Очень мой милый эту сцену уважает. Одно время уснуть не мог, пока не услышит: «Выходите на поляну!». А дальше, уже во сне, возможно, он лично принимает участие либо в военной операции, либо в съёмках фильма.
Утро было прекрасным.
Или шторы у Ангелины были оранжевые, или раннее утреннее солнце пролезло своими жёлто-розовыми лучами сквозь балконные стёкла - я сейчас ничего предполагать не буду - но то, что это утро было оранжевого цвета, я помню точно.
Потянувшись, я улыбнулась всему миру. Встала, вышла на балкон, а там...
А там, как в детстве в тихих двориках поутру: кто-то уже шёл с полотенцами на море, хотя было всего семь утра; какие-то мамы прогуливали в колясках малышей под старыми тенистыми деревьями; под балконом ничейный абрикос насыпал столько своих плодов, что мне сразу пришла в голову мысль о том, что добро пропадает.
«Это - не моя забота!», - сказала я себе и продолжила смотреть на сквер.
– «Прекрасное солнечное утро, пойду-ка я и просплю до обеда, а там - видно будет. Может - и до вечера», - подумала я и тут услышала:
– Доброе утро. Как спалось? Мы собираемся уходить на мото-шоу. Пойдёшь с нами?
«Обломись, мой сладкий сон!», - сказала я себе.
От шоу я отказалась, хотя оно сопровождалось ещё и вечерней программой с шашлыками. Шапито до вечера я бы не выдержала.
Мне вручили ключ, но непременно хотели объяснить, как дверь закрывается снаружи. Отчего терпеливо ждали, пока я умоюсь.
Я быстренько «подпоясалась»: покидала в сумку всё для пляжа и вышла вместе с Гелькой и ейным хахалем, «верноподданным царства Литовского». Правда, теперь уже не знаю насколько «верно», поскольку человек ночь переспал с мыслью о своей еврейской принадлежности. Ведь правильно говорится, что утро вечера мудренее. Сегодня утром никто не знал, какие паразиты залезли в мозги Грише: в прошлом - Моторина, а ныне - Кухаревича. Поживём - увидим...
Прикинув по карте местности, что пешком идти недалече, я, как древняя странница, отправилась к «Высокому берегу» - на камни. Абрикосы осыпались не только под нашим балконом, и на протяжении всего маршрута мне встречались люди с мисками, в которые эти самые абрикосы и собирались.
«Добру - не пропасть!», - порадовалась я за абрикосы.
Солнце поднималось, становилось значительно жарче, с каждым пройденным километром моя ноша становилась всё тяжелее, а сердцебиение - чаще. Когда стало бухать в ушах, то добрые люди - к которым я обращалась, как к звёздам ночного неба, чтобы не сбиться с курса, в надежде что они проговорятся про какой-нибудь короткий «секретный фарватер» - пояснили мне, что кроме как через «Ореховую рощу» к морю не пройти. «Идите всё время прямо и вверх...», - говорили они, а я уже от себя добавляла.
– «И будет вам счастье!».
Оптимизма у меня было хоть отбавляй. Я вышагивала бодро, наслаждаясь всем, что было вокруг: старыми кедровыми соснами, узкими улочками, мини-гостиницами и домиками настолько различной архитектуры, что восторгу моему не было границ.
Одна мини-гостиница была настолько «экзотичной», что другого слова я и применить не могу - оно прозвучит как ругательство. Владелец - как в последний раз, или как в единственное своё каменное детище - всунул в строение и богатое воображение, и детские мечты, и зависть, и несколько архитектурных стилей, несовместимых ни по эпохам, ни по используемым материалам! А уж денег сколько он вложил в это своё детище! И есть три причины, по которым он может собой гордиться. Во-первых: судя по всему, он - счастливый богатый человек; во-вторых: его здание самое «козырное», и не только на этой улице; в-третьих: человек, позволивший родиться и существовать такому зданию, в душе до сих пор остаётся ребёнком.
Так, разевая рот шире ворот, я дошла до тех самых ворот, на которых висела табличка с названием «Ореховая роща».
Ура!
А там, за воротами начиналась настоящая сказка о море. Правда, самого моря ещё не было видно. Вокруг цвели розы. Много, много роз. Но я уже слышала его через запахи цветов и старых деревьев.
«Вставоранние» - так говорила моя бабушка, это слово «старинское» - люди сидели на тенистых лавочках, на пледиках, расстеленных на лужайках, детки играли, а мамаши умилялись их играми. Старые, огромные раскидистые деревья величественно распластали над всем этим свои лапистые ветви. Как будто огромная курочка-наседка раскинула-распушила над Добром свои богатые крылья и бережёт покой тех, кто внутри.
Я почувствовала, как счастье тронуло меня за плечо: «А ты хотела всё это проспать или проехать мимо?». Если бы мне позволял возраст, то я бы запрыгала на одной ножке! Так мне было хорошо.
Я не чувствовала усталости, но всё равно села под одним из больших деревьев. Я сидела и смотрела вверх, сквозь его старые ветви, и представляла, что оно тоже смотрит на меня. Я его любила. Это старое, огромное тенистое дерево в этом чудесном розовом саду. А оно в ответ так же любило меня!
Вот что, вы думаете, я сейчас делаю? Правильно - плачу...
Посидела я так несколько минут и пошла дальше, записав в айфон стихотворение «Старые деревья». Вот оно:
Деревья древние, о чём молчите вы
Так много лет?
Чьи лица, рук тепло чьих помните?
Молчат в ответ.
Уж вам-то все давно известны таинства
Былых веков.
Что бередят умы фанатов-умников.
Не снят покров.
Друиды тайны ваши пестуют.
Но где их след?
Вы точно знаете, кто Моисею дал
Святой Завет.
Наверное, в таком молчании
Спасенье есть.
Быть древним деревом непросто-
Груз тяжкий несть.
Своими душами деревья старые