Бюджетный отдых
Шрифт:
В углу отдела стоял коричневый рояль. Пианино стоили от одной тысячи до двух. А рояль стоил пять тысяч. Он казался мне благородным оленем, а фортепиано - которые были вокруг - скакунами-конями. Там был ещё и зелёный с перламутром аккордеон, который стоил четыреста рублей, а ещё стояли на полках баяны, гармошки, гитары и балалайки...
Тоненькая учительница пришла к нам в детский сад для того, чтобы отобрать способных к музыке детей. Я была самая способная из всех способных.
Это был мой триумф: всю дорогу домой я тарахтела о том, какая я счастливая, скакала вприпрыжку, а пальцами играла на воображаемом пианино.
«Никакого пианино! Путь сначала научится на баяне. А то купишь, а потом оно будет стоять!», - это был мой первый крупный «жизненный отлуп». Отчим зарабатывал и тратиться на меня не хотел. Позже тоненькая учительница приходила к нам и уговаривала, чтобы я занималась у неё.
– У неё талант», - говорила она.
Но дело было совсем не в деньгах - отчим не умел брать назад свои слова.
– Только - баян!
– твердил он своё.
Я была тоненькая, как тростинка, баян и в ширину, и в высоту был больше меня, да и не хотела я «на баяне».
Мама стала уговаривать меня учиться играть на скрипке. Я отказалась, но твёрдо решила: «Тогда буду играть на нервах!». Этот инструмент я освоила прекрасно. Концерты были бесплатные, но поистине - звёздные. И «звезда» выжила и вытянула на хрупких плечиках всю семью с - главными тогда!
– финансовыми проблемами.
А тоненькая учительница музыки - нет. Она выкинулась из окна «сталинской многоэтажки» и разбилась. Насмерть. Она была такой тоненькой от того, что жила на зарплату учительницы. И «мельница перестройки» перемолола её вместе с другими - такими же тонкими и порядочными, «музыкальными» людьми-былинками.
Выживают «толстые» и беспардонные, а «тонких» нужно лелеять...
Концерты «на нервах» требовали изощрённого ума и актёрского мастерства, которое в свою очередь ковалось на мастер-классах жизни.
Мгновенно просчитав ситуацию, взвесив все за и против, мозг быстренько выдернул из памяти мероприятие под названием «Рейд налоговой инспекции на главном окультуренном рынке города». Вместо раскладушек, там уже вовсю торговали из-под навесов. Торгаши стояли плечом к плечу, матеря друг друга за лишние двадцать сантиметров торгового стола, осыпая проклятиями за похожий товар, заискивая перед наглыми контролёрами...
А по вечерам все смотрели «Бандитский Петербург» или «Бумер»...
Но стоило пройти слуху, что на рынке шерстят налоговики-мытари - все сплачивались непробиваемой стеной. Слух распространялся мгновенно. Торгующие сворачивались и удирали.
Тогда налоговики тоже приладились - как и всякая паразитная форма жизни в природе - они налетали незаметно и только в одну секцию. В одной секции было три места: два боковых и среднее. Мытарей не хватало. Город - маленький, и даже если кто и шёл работать в налоговую, то всячески старался избегать выездных проверок. Поэтому налоговики ходили по двое. А проверить нужно было три места.
Вот в один такой день и попали под раздачу продавцы: моя подруга - коллега, воспитатель детского сада; заслуженный пенсионер и ветеран труда -Зинаида; учитель иностранного языка средней школы - Алла Викторовна. Все - крайне достойные интеллигентные люди: воровать - как и ноги раздвигать!
– неприученные. Оттого и тягали сумки, обеспечивая изголодавшихся до заграничных лосин российских сограждан. Ну и себе хоть в малом не отказывали на заработанные - ради того и работали.
И однажды, морозным февральским днём мою подругу с Зинаидой «налоговые» хвать: «Предъявите ваши документы и записи, кто сколько лосин продал за нынешний торговый день? А сколько в сумке? А если пересчитать?».
И ведь - пересчитывали. По пять раз считали. Потому как сплотившиеся перед бесчинством капиталистической службы - доселе невиданной!
– торгаши так и норовили помочь коллегам. То один сосед подложит лосины - что вроде как продаж и не было - то другой лишние вынет. Потому они и считали до пяти раз, а всё одно - с записями тетрадными не сходится. Тогда они уставали и ставили отметку до следующего раза. А он мог быть и завтра...
А пока они их шерстили, то Алла Викторовна - красавица писаная, английский с французским в совершенстве, хоть сейчас в посольство на работу - развернулась к ним задом и что-то там, на торговом столе пальцами перебирает. Якобы документы готовит.
А когда «налоговые» к ней - со всей свойственной им «вежливостью» - обратились: «А вам что, особое приглашение нужно? Давайте ваши документы!», - она замерла, но к ним не повернулась. Тогда они её за плечо потеребили, мол: «Мы ждём!».
Тут наша Алла Викторовна и выдала «по Станиславскому»! Развернулась и давай креститься, а потом - глаза на переносицу и с «кашей» во рту: «Мне мама сказала: ничего никому не давать!».
И так она про это «не давать» заладила, что они её вначале успокаивать начали, а потом уже и не знали, как отвязаться. Печатей, каких было можно, ей понаставили на год вперёд, а уходя, сокрушались: «До чего народ довели, даже дураков жизнь на рынок выгнала: кого только не увидишь здесь! Свят, свят!».