Бюро гадких услуг
Шрифт:
– Простите, какая муза вас посещает? – не удержалась Люся.
– Обыкновенная. Муза Федоровна. Она убирает здесь. А вот после нее, пожалуй, самое время.
Люся заерзала на стуле.
– Нет, если можно, прямо во время уборки, очень уж хочется посмотреть, как Генрих реагирует на влажную уборку.
– Хорошо, тогда к восьми, послезавтра, – позволила Вероника Мефодиевна и вышла из комнаты.
Как себя вести дальше, подруги не знали. Они посидели еще минут десять, потом еще пятнадцать – хозяйка и не думала появляться. Кажется, она напрочь забыла, что в гостиной кто-то есть. Лишь случайно, забредя в комнату за кремом для массажа, она обнаружила послушно сидящих посетительниц.
– Вы разве еще не ушли? – округлила она глаза. – Генрих, твои гости, вот и провожай их сам.
Кот спрыгнул с полки серванта и, задрав роскошный хвост, двинулся к двери, не забыв муркнуть, как бы приглашая следовать за ним.
– С ума сойти! – выдохнула Люся, едва подруги оказались на улице. – Слушай, а котище-то какой умница! Вот бы наш Финли таким же был.
– Когда ты с ума сойдешь, Финли таким и станет, надо же хоть кому-то оставаться в здравом рассудке, – логично рассудила Василиса.
Заскочив по дороге в аптеку, подруги нагрузились выписанными ветеринаром витаминами и поспешили домой. Люсе надо было срочно затолкать все необходимое Малышу в пасть, а Василисе просто хотелось поваляться на диване с книжкой и ни о чем не думать.
Утренний сон на следующий день был прерван назойливым телефонным звонком.
– На, Вась, это тебя, – протянула трубку подруге Люся, едва услышав в ней знакомый голос. Глаз она так и не открыла, но все же предупредить Василису не преминула: – Учти, Пашка злой, как цепной пес.
Василиса не знала, зачем могла понадобиться сыну в такую рань. Однако, поскольку была на него уже давненько обижена, тон для разговора она выбрала немного страдающий и печальный, как у неизлечимого больного.
– Я слушаю тебя, Павел, – прошелестела Василиса.
У всякого, кто ее сейчас услышал бы, на глаза должны были навернуться слезы. У всякого, но только не у ее сына.
– Какого черта, мама?! – взревел он. Он не собирался вникать в изящную игру тональностей в голосе своей матери. – Ну что ты опять вытворила? Мне снова звонили с работы! Оказывается, в наш отдел обратилась твоя соседка по дому. Так вот она жаловалась моему начальству, сказала, что, если нашему отделу нужна ее помощь, незачем Курицыну Василису Олеговну, то есть тебя, заставлять воровать ее старое белье. Если надо, она его и так может отдать. Так что там у вас произошло?
– Ну-у… Она немного не в себе, та женщина, не обращай внимания.
– То есть как это не обращай?! Да я теперь не знаю, как в отделе появлюсь. Стыдоба какая – мать ворует белье с веревок, да еще и врет, что оно требуется для родной милиции!
– А я тебе говорю – не ори! – повысила голос мать. – Я же, помнишь, приходила к тебе, сама хотела все рассказать. Но ты в последнее время на меня кидаешься, как овчарка на преступника, тебе слова не скажешь. Вот и думай теперь что хочешь. А сделать ты со мной все равно ничего не можешь. И рассказывать я тебе ничего не стану, ты себя плохо ведешь!
Высказавшись, Василиса бросила трубку и подождала. Пашка не звонил. Это хорошо, значит, задумался.
Сон пропал, и Василиса, потянувшись, поднялась. Люся еще спала, и можно было в одиночестве попить чайку, но только она устроилась за столом в кухне, как в дверь страшно затарабанили. Василиса вздрогнула, чай плеснулся на домашнее платье и даже налился в тапочки. Нет, таким нетерпеливым она открывать не станет. Принципиально. Хотя, проще говоря, ей стало страшно – к ним в дом никто так рано не приходит и уж тем более не долбится в дверь с такой силой. Бедная женщина затихла. Но грохот повторился.
– Люся! Откройте же! Это я – Антон! – раздался из-за двери голос.
Василиса облегченно вздохнула и нехотя поднялась. В прихожую, едва она открыла дверь, влетел потрепанный Антон Петрович. На него было страшно смотреть – на длинном стильном пальто не осталось ни единой пуговицы, брюки были изрядно разорваны, воротник рубашки торчал совершенно самостоятельным изделием, а шарф вылезал откуда-то из области подмышек.
– Что это вы так к нам неслись? Прямо на клочья разодрались весь, – хмыкнула Василиса и побрела на кухню чаевничать дальше.
– Нет, вы только посмотрите! – забежал впереди нее Антон Петрович и, подняв ногу, стал демонстрировать Василисе прорехи на штанине. – Это не люди! Это вандалы! Варвары!
– Тише, Люсю разбудите. И уберите от меня вашу ногу. Что вы ей, право, мне прямо в лицо тычете! – не выдержала дама.
– Так Люся спит? А я спешил поделиться с ней своим горем, – шмыгнул мужчина мясистым носом, потом рухнул на табурет и одним движением, пребывая в расстроенных чувствах, вылил в себя весь Василисин чай. – Понимаете, меня ведь побили.
Василиса не знала, что делать со столь ранним пришельцем. По идее ей надо бы накраситься, но тот прочно сидел на кухне, а оставлять гостя одного она считала неприличным.
– Сейчас я разбужу Люсеньку, и вы еще успеете ее огорчить, – поднялась она и поспешила в спальню.
– Люся, просыпайся. У нас на кухне сидит побитый Антон Петрович. Иди.
Люсе пришлось проснуться.
– Меня не поняли, – хлюпал за столом бизнесмен. – Представляете, вчера был концерт Кукушкиной, ну и я приготовился как следует. Накупил всякой ерунды – помады дешевенькой, по десять рублей, клипсы разные, браслеты, даже на лифчик разорился, он у меня должен был самый большой куш сорвать.
– Ну и что, сорвал? – зевнула Люся.
– Ага! Сначала фанаты кукушкинские меня чуть не растерзали, а потом… Я и не понял ничего… Подходит ко мне какой-то хлипенький пацан и говорит: «Ты, что ли, дядя, здесь кумиров по кускам продаешь?» Ну, я ему честно: «Я! Какой кусок надо?» – «А сейчас кем торгуешь?» – «А ты на кого пришел? Песни кукушкинские слушать? Вот и покупай от своего кумира клок. Например, пожалуйста, лифчик, прямо со звездного тела!» Что тут с пацаненком сотворилось! Визжит, будто его режут: «Мурло! Спекулянт! Барыга! Я никогда такой дряни не таскал!» А я возьми и скажи: «Так ты купи и таскай сколько хочешь…»