Бюро расставаний
Шрифт:
Елена Асканова, деловой партнер Андрея, остановила на Сретенке экипаж и через пятнадцать минут уже смотрела через Биржевую площадь на здание Гостиного двора. Часть второго этажа здесь была отдала под биржу труда, и именно здесь нанимали кухарок, водителей экипажей, секретарей и помощников отчаявшиеся и несамостоятельные граждане. При этом, надо отметить, за рекомендациями о садовниках обращались преимущественно в Ботанический сад, а кровельщиков, к примеру, искали в строительной
Елена заполнила опросный лист, подписалась и отдала его девушке за одним из столов в большой и шумной комнате. Та просмотрела анкету и улыбнулась:
– Не беспокойтесь, у меня есть на примете очень хорошая женщина, которая как раз искала работу в вашем районе. Думаю, сегодня-завтра она с вами свяжется.
Поблагодарив оператора, Лена вышла на улицу и глубоко вздохнула. Шёл мелкий дождик, в воздухе висела водяная пыль, и светящиеся глаза экипажей отражались в лужах. Она поёжилась и замахала рукой проезжающему экипажу-такси.
Возле политехнического института экипаж остановился, пережидая идущих пешеходов. Елена повернула голову – в соседнем экипаже сидела блондинка, очень похожая на покойную Ангелину. Тут в приоткрытое окошко влетел магвестник и спланировал блондинке в руки. Та открыла письмо, прочла и сдвинула брови. Что-то сказав водителю, женщина откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, уголки губ опустились и красивое лицо исказила мрачная, неприятная гримаса. Экипаж развернулся и умчался куда-то в сторону набережной.
Лену будто спицей ткнули в бок, так ясно она вспомнила момент перед смертью Ангелины Майер: вот она точно так же получает магвестник, мрачнеет и выходит. Возвращается через несколько минут уже без письма.
Так кто и что ей писал? И куда она эту записку дела?
– Будьте добры, – произнесла она спокойным голосом, – высадите меня не в Селивёрстовом переулке, а в Панкратьевском, я передумала.
Водителю было решительно всё равно, куда везти пассажирку, тем более что и адреса-то рядом, так что он даже плечами не пожал, только угукнул в усы. Высадил её возле здания городской стражи, хмыкнул и поехал по своим делам.
– Мне хотелось бы поговорить со старшим инспектором Никоновым, – сказала Елена дежурному.
Он проверил документы, зафиксировал отпечаток ауры и сказал:
– Третий этаж, направо, комната тридцать один, – после чего снова уткнулся в толстый том.
Книга была знакома Лене, сама по ней училась на юридическом факультете…
Она поднялась по лестнице, нашла нужный кабинет, постучала и вошла.
– Ой, – сказала она, – здравствуйте.
На неё смотрели четыре пары глаз с одинаковым азартным выражением. Первым опомнился искомый Никонов.
– Добрый день, госпожа Асканова, – произнёс он, откашлявшись. – Вы ко мне?
– Да, старший инспектор, к вам.
Не дожидаясь приглашения, Елена вошла в тесную комнату, выбрала стул, села и холодно посмотрела на троих молодых сотрудников. Когда она ещё работала – в той же должности, кстати, – такой взгляд выметал её подчинённых из комнаты почти мгновенно. Увы. То ли взгляд перестал работать, то ли московская молодёжь оказалась более закалённой, но они переглянулись и расселись по своим местам.
– Слушаю вас, Елена Михайловна, – инспектор сделал взгляд максимально заинтересованным, хотя ему и хотелось вернуться к обсуждению кинешемской добычи.
– Я… кое-что вспомнила. Рассказывать? Разве это не конфиденциально?
– Мои коллеги работают над делом вместе со мной.
– Хорошо. Так вот, я кое-что вспомнила. Когда я была у Ангелины Майер, буквально за десять минут до её смерти, она получила письмо. Магический вестник. Письмо её очень расстроило, она скроила любезную физиономию и куда-то вышла. Отсутствовала не больше пяти минут, вернулась не то успокоившаяся, не то овладевшая собой. Практически сразу она раскрыла пудреницу… с фатальными результатами.
– Пять минут?
– Может, шесть, но не больше. Я прикинула – она могла дойти до соседних помещений. Это зал, где стригут, кладовка или массажный кабинет. До ресепшен, к примеру, дойти могла, но спрятать бумагу и вернуться – уже нет. Вопрос в том, где в этот момент никого не было?
– Ну, в кладовке так точно, – хмыкнул Аббасов.
– Да, там было пусто, – кивнула Лена. – По-моему, в парикмахерском зале кого-то в этот момент стригли, можно проверить по журналу записей. А вот в комнате для массажа было темно, когда я проходила мимо, так что это вариант…
– Что было в письме, вы не видели?
– Нет. Но написано оно было от руки, и почерк, как мне показалось, женский.
– И почерк женский… – задумчиво произнёс Никонов. – А женщин у нас в деле – хоть лопатой греби…
Вежливо попрощавшись, Елена ушла. Что-то внутри скреблось и твердило: «Это же твоя работа, ты же розыскник, ты двадцать лет этому отдала». Другой голос, видимо, сегодня отданный разуму, возражал: «Эти ребята – такие же профессионалы, и если ты влезешь, можешь попросту разрушить сделанное. Иди домой, у тебя есть своё дело. Плохое ли, хорошее, но своё. Иди».
Она глубоко вздохнула и свернула в ресторанчик, чтобы взять домой еды.
– Надо обыск заново делать, – сказал Фарид. – С учётов вновь открывшихся обстоятельств и всё такое. Хоть сейчас.
– Кладовку мы обшарили, – для проформы возразил Сазонов.
– Мы ж не знали, что нужно искать свежее письмо. Она могла, например, сложить его и сунуть под ножку стола. Кому придет в голову разворачивать?
Никонов представил себе объём работы и тихо застонал.