Бывшая моего брата. Я ненавижу ее...
Шрифт:
Самое худшее во всей этой ситуации, что в ту ночь я чувствовал запах алкоголя в дыхании Алевтины, знал, сколько ей лет, понимал, что мой брат влюблен в нее и что Паша наверняка попытается убить меня, но ничего из всего перечисленного не остановило меня, когда она забралась под мое одеяло.
Со стоном прикрываю глаза, дыхание неровное, а пальцы впиваются в края раковины сильнее, чем нужно.
Я пытаюсь найти себе оправдание, понять, почему не отдавал отчета своим действиям, когда пустился следом за ней в архив, но у меня его нет…
Досада вибрирует в горле, когда я качаю головой.
Ладонь еще горит от ее стонов.
Твою мать.
Терпеть близость Алевтины — пытка. Вопреки всякой логике, я одновременно хочу прикоснуться к ней и придушить. Меня трясёт от противоречащих друг другу желаний обладать ею и в то же время превращать ее жизнь в ад. Я ненавижу эту девушку и каждый раз выбираю второе, просто потому что не могу желать ее. По крайней мере, это то, в чем мне удается убедить себя.
Возможно, вымещать на работе личную неприязнь и мучить Алевтину за прошлые ошибки было неправильным решением. Но не таким неправильным, как потерять контроль и поддаться искушению снова оказаться в ней. Дважды за последние две недели. К тому же, вместо того чтобы добиться ее расположения, которое мне необходимо для будущей сделки, я все испортил. Теперь дела обстоят чертовски дерьмово.
Идиот.
Открыв кран, я ополаскиваю лицо холодной водой, после чего смотрю на свое отражение в зеркало и ладонью убираю скатывающиеся капли.
Внутренний голос убеждает меня в том, что она хотела этого не меньше меня. И будь я проклят, если перепутал ее провокацию с каким-то другим девчачьим дерьмом. Я не насильник. Алевтина собственноручно расстегнула мой ремень и толкнула за последнюю грань моего собственного самообладания.
Ей понравилось ходить по тонкому льду. Я видел кайф, горящий в ее больших глазах. Все это было каким-то гребаным планом в игре, в которой каждый из нас не хочет оказаться проигравшим.
Но проблема в том, что правила в ней устанавливаю я.
Однако, уволив ее, я не испытал ни триумфа, ни облегчения. Вместо этого я чувствую себя последней тварью. Потому что сейчас, наедине с самим собой, могу назвать причину, по которой так поступил. Но я убеждаю свой разум, что это вынужденная мера, необходимая, если я хочу сохранить свои яйца целыми.
С этой мыслью я отталкиваюсь от раковины, но тут же замираю, заметив возле дверей Сусанну.
— Что?
Ее дурацкая ухмылка становится шире.
— Ты заболел?
— Нет, черт возьми, я абсолютно здоров.
— Ты пользуешься туалетом для обычных сотрудников.
Да, блядь. Потому что так было ближе, чем с гребаным стояком идти через весь офис в свою личную ванную. Я не успел заправить член в штаны, как он снова стал твердым, стоило мне увидеть дрожащую, едва стоящую на ногах Алевтину с задранной юбкой и широко распахнутыми глазами, в которых было столько пугающих эмоций, что я почувствовал себя чертовым извращенцем, раз возбудился только от этого.
Прищурившись, оставляю вопрос подруги без ответа и шагаю мимо нее на выход.
Разумеется, после того как она застала меня врасплох, расспросов мне не избежать. Поэтому цокот шпилек преследует меня до самого кабинета.
— Кстати, где мой кофе? — В ее голосе звучит издевательская нотка. — И что произошло в твоем кабинете?
— Не спрашивай, — рычу я, переступая порог.
— В последнее время ты стал очень нервным. Мне пора начать переживать за тебя?
Ослабив галстук, падаю в кресло, пытаясь не вспоминать, с какой мольбой Алевтина впивалась в него, притягивая меня так, будто я был для нее единственным источником воздуха.
Проклятье. Пальцами сжимаю переносицу. Я не должен думать об этом.
Иначе ее подкол на тему романтики окажется чистой правдой.
— Я уже сам за себя переживаю, — выдыхаю с тяжестью в голосе, но к столу не приближаюсь, потому что на нем все еще беспорядок.
— Может, расскажешь об этом?
Сусанна направляется ко мне неторопливой походкой, демонстративно окидывая взглядом мое рабочее место.
— Не о чем говорить. Все нормально.
Стискиваю зубы.
— Хорошая попытка. Но не засчитана.
— Суса, избавь меня от этого дерьма.
Но вместо этого она огибает стол, затем кресло, на котором я сижу, а после тёплые ладони накрывают мои плечи.
— Для уточнения. — Она склоняется к моему уху, а ее пальцы находят нужные точки на моей шее, и из меня вырывается глухой стон. — Что ты подразумеваешь под этим выражением?
— Все, — сдавленно.
Пальцы, что секунду назад дарили восторг моим напряженным мышцам, сейчас причиняют боль.
— Это как-то связано с твоей сотрудницей?
Я пытаюсь говорить ровным тоном, что весьма затруднительно из-за жестоких движений на моих плечах.
— Нет. Больше нет. Я уволил ее.
Руки Сусанны тут же исчезают с моих плеч, позволяя мне вздохнуть , а затем она с усилием разворачивает кресло так, что я снова вижу ее надменное лицо.
— Ты уволил ее? — Суса сужает глаза. — За что?
Поджимаю губы, небрежно жестикулируя рукой.
— Я не нуждаюсь в некомпетентном работнике.
— Ты ведь несерьезно?
— Абсолютно серьезно.
Яркие губы подруги сжимаются в тонкую линию, а потом из них вылетает возмущение:
— Но она лучшая из всех, кто есть в этом долбаном офисе! Она безоговорочно выполняла все дерьмо, которое я наваливала на нее по твоим просьбам. И она выполняла работу качественно! Как бы мне ни хотелось занять твою сторону, — Сусанна тычет в мою грудь красным ногтем, — но эта девушка достойно справлялась с каждой поставленной задачей. Порой делала даже больше, чем от нее требовалось. Может, ты назовёшь истинную причину своего решения?