Бывшая моего брата. Я ненавижу ее...
Шрифт:
Плечи Айдарова сокрушаются от глубокого вздоха, после чего он еще пару секунд растирает лицо ладонью, затем сжимает переносицу, будто что-то причиняет ему невыносимую боль. Но нет, все нормально. На нем снова прежняя маска мудака.
Тяжело дыша, я продолжаю наблюдать, как методично Айдаров приводит себя в порядок, словно секунду назад не произошло ничего сверхъестественного и он не создал мне проблему.
Создал! Да еще какую! Но почему-то я все еще не могу осознать весь ужас случившегося. Возможно, потому, что до сих пор увлечена тем, как ловко длинные пальцы щелкают
И чем дольше я смотрю на этого греховно-красивого мужчину, тем более жалкой чувствую себя на его фоне. Только у меня нет сил даже дотянуться ногой до слетевшей туфли. Что уж говорить о побеге...
Наконец, мазнув по мне безразличным взглядом, он прочищает горло и произносит хладнокровно:
— Приведи себя в порядок, а затем вернись в мой кабинет и убери там за собой.
Раздражение вгрызается в мои челюсти, вынуждая стиснуть их вопреки слабости, расползающейся по телу невидимыми липкими щупальцами.
Тяжело сглатываю и поднимаю подбородок, будто так смогу стать выше этого мудака.
— Что-то еще? — Мои дрожащие губы растягивает пластмассовая улыбка, но она рассыпается, когда я слышу…
— Ты уволена.
С этими словами Айдаров теряет ко мне интерес и… уходит, по пути зачесывая пятерней непослушные кудри.
Какого… Пораженный вздох застревает в горле и слишком быстро причиняет мне боль.
Ты уволена…
Мой рот открывается и закрывается, пока я пытаюсь не задохнуться от подкатывающей к горлу желчи. И прямо сейчас начинаю жалеть о том, что раньше не задушила этого подонка его собственным галстуком.
Я практически сдаюсь желанию расплакаться от жестокости Айдарова...
Но потом вижу кое-что похуже, то, из-за чего мое сердце сжимается от острой боли и падает кубарем вниз. Мой стеклянный взгляд натыкается на ошарашенную Нину. Она стоит в углу с прижатым к груди контейнером и поправляет перекошенные очки.
Нет, нет, нет…
Нина. Что она здесь делает?
Только не она.
— Ч-что... — Мое горло дергается. — Что т-т-ты тут делаешь?!
Мой пульс ускоряется до невозможного.
— Я… э-э… Ну… Я ту-у-ут… это… покушать… тебе…
Изо всех сил втягиваю носом воздух и на мгновение зажмуриваюсь, позволяя себе хотя бы ненадолго спрятаться от разгорающегося внутри меня чувства стыда. Однако скрыться от того, что вскоре заполняет меня до краев, оказывается, совершенно невозможно.
На выдохе открываю глаза и наконец отпускаю металлические полки, ощущая, как онемели мои пальцы, с такой силой я их сжимала. Но больше не смотрю на Нину. И благодарна ей за то, что она тоже молчит. Что крайне удивительно. Хотя с учетом развернувшейся перед ней картины мне пора молиться, чтобы она полностью утратила способность к членораздельной речи.
Вспоминаю, с каким невозмутимым видом Айдаров приводил себя в порядок, и прямо сейчас, подражая его примеру, проделываю то же самое. Поправляю трусики, опускаю юбку, заправляю в нее блузку, а после торопливо причесываю растрепавшиеся волосы. Затем наклоняюсь, подбираю слетевшую туфлю и, прихрамывая на одном каблуке, возвращаюсь к стеллажу. Мне требуется опора, чтобы не потерять равновесие, пока я надеваю потерянную в порыве греховной страсти обувь.
После этого распрямляю плечи, прочищаю горло, собирая остатки своей силы воли, и как ни в чем не бывало ухожу прочь, игнорируя желание ускориться до беспощадного бега.
Но есть кое-что, что я больше не намерена игнорировать. И прямо сейчас я направляюсь в кабинет Айдарова, чтобы совершить там убийство…
С меня довольно.
Глава 35
ХАКИМ
Какого черта со мной происходит?
Выдыхаю сдавленный стон, который вибрирует в моем горле низким рычанием, а затем цепляюсь пальцами за края раковины и склоняю голову.
Я никогда не теряю самообладание, но Чудакова раздражающее исключение из всех правил. Всегда. Рядом с ней роскошь, именуемая контролем, становится чем-то недостижимым.
Каждый раз, когда я думаю, что вычеркнул ее из своей жизни, все выходит в точности до наоборот, и она вновь оказывается в самом центре моего черствого сердца.
Каким-то образом ей удается направлять мою закостенелую ненависть против себя самого. С такой же легкостью, как и вызывать во мне необъяснимое чувство собственности, которое я не должен испытывать к этой девушке. И теперь я действительно начинаю думать, что рядом с ней у меня нет никаких шансов на адекватную реакцию.
Достаточно вспомнить, с какой жадностью она принимала мой член, как странная потребность завладеть ей вновь заполняет мой ненормальный мозг с силой стихийного бедствия.
Несколько лет назад я был уверен, что избавился от ее навязчивого присутствия в своих мыслях и снах, в которые она приходила, чтобы уничтожить меня этим проклятым взглядом больших глаз безропотной лани.
Вот только от той самой безропотной лани не осталось ничего, кроме невинных ореховых глаз. И я убедился в этом, когда встретил ее на одной из конференций руководителей строительных компаний. Не могу сказать, что для меня ее присутствие стало неожиданностью, нет, я видел ее фамилию в списке. Однако никак не мог предугадать тот факт, что она по-прежнему заставляет мою кровь кипеть одним только своим существованием.
И с чего бы, черт возьми?
Среди всех приглашенных Алевтина не выделялась ни красотой, ни ярким нарядом, который мог бы завладеть моим вниманием. Но, вопреки всем моим принципам, оно принадлежало только ей одной. И ничто не могло повлиять на это. Даже растущее раздражение. Словно я не был готов к тому, что из младшей сестры лучшего друга сможет когда-либо получиться вполне себе уверенная и представительная девушка с красивой улыбкой, что доставалась там каждому ублюдку. Каждому, но не мне. Потому что я так и не осмелился заявить о своем присутствии. Черт знает почему. Я знал, что все эти годы ее жизнь шла прекрасно, в отличие от того, через что пришлось пройти мне и всей моей семье. Я допустил ошибку, позволив себе увлечься юной девушкой, которая, будучи в отношениях с моим братом, пришла ко мне в спальню, а после осталась в памяти гниющей занозой.