Бывшие в падении
Шрифт:
В этот момент в дверях кухни появился Глеб и разговор пришлось свернуть.
– Садитесь, у нас тут сервис, как в европейском отеле. Номер и завтрак, – попыталась я проявить остроумие, но неожиданно поблекла на фоне соседки.
– Тогда уж как в азиатском. Номер, завтрак и… – поправила меня Светка, и я прыснула. Глеб неожиданно смутился и отчего-то глянул на меня. – Я Света, это Дияра, – невозмутимо сообщила соседка, не имевшая представления о том, что мы с этим парнем уже успели познакомиться.
– Я Глеб, – немного неловко представился парень. Я хмыкнула, не отрывая чашку с кофе от губ. Как заявиться домой к трем танцовщицам балета с намерением поиметь одну из них, так все нормально. А как позавтракать под перекрестным обменом взглядов – так неловко? – Я вас точно не стесню? – уточнил он, рассматривая накрытый стол, а у самого живот заурчал.
– Вы нас стесните, если начнете мяться и мы из-за этого опоздаем в театр, – подсказала Света, придав Глебу нужное ускорение. Тот плюхнулся на стул и с сомнением посмотрел на свою тарелку.
– Когда еще попробуешь пищу балерин? – пошутил он, но откусил и с удивлением покачал головой. – Однако вкусно.
– Приятного аппетита, – проговорила я, втайне гордая собой. Если не сложится с балетом, вернусь в Казань и открою бистро. При условии, что найду необходимые три копейки. Сейчас не было свободной ни одной.
Мне было страшно притрагиваться к еде. Страшно, что из-за Поля болезнь возьмет свое снова. Воспоминания оказались слишком свежи, я даже не ожидала ничего подобного. Но когда откусила кусочек, очень обрадовалась. Никаких панических приступов. Миновало! Аллилуйя.
В этот момент в коридоре Эви громко хлопнула ладонью по выключателю и появилась на кухне в легкомысленном халатике и с тюрбаном из полотенца на голове.
– Ты время видела? – заворчала на нее Света.
– Да я мухой! – возмутилась соседка. – Двигайся… – толкнула она бедром своего кавалера, чтобы усесться с краешка дивана. На шестиметровой кухне четверо взрослых помещались едва-едва.
– Глеб, – напомнил свое имя парень, фыркнув.
– Без обид, Глеб, – хмыкнула Эви и тотчас позабыла о своем пареньке на одну ночь. – Дий, гонорар за шоу вышел хороший?
Такие попытки я уже просекала с лету.
– Отличный. Две пары Gaynor Minden заказала, – невинно заметила я. Эви тотчас скривилась, осознав, что гулянку с размахом устраивать уже не на что. [Gaynor Minden – американская фирма, изготавливающая вроде как долговечные пуанты. Но дорогая].
– Gaynor Minden, – фыркнула Эви. – Ну и запросы у Петербургского кордебалета!
Я замолкла и потупилась. Театр снабжал нас отечественными пуантами, которые я не могла подобрать, сколько ни пыталась. После них мои ноги выглядели так, как показывают на жутких фотографиях в интернете. В Питере привыкла к большему комфорту. Только тут, в Москве, когда вынуждена была встать на эти пуанты, я поняла, как хорошо жила. Это было даже более жесткое столкновение с реальностью, чем стоны Эви за стенкой. Поэтому, едва пройдя испытательный срок и получив небольшую прибавку к зарплате, я заказала себе Gaynor Minden, но стельку взяла, конечно, самую жесткую. Чтоб прослужили дольше. Это не закрыло вопрос полностью, но хоть что-то. А вот девчонки дразнились из-за этого не переставая.
– Просто она чувствовала, что в этом сезоне ей быть солисткой, – отшутилась Света.
– Я бы все же повременила радоваться, – легкомысленно отозвалась Эви, делая большой глоток кофе. – После вчерашнего что-то мне подсказывает, что просто не будет и триста раз все может поменяться.
– Я уверена, что изменения будут. В данный момент Кифер хорошо проучил всех лодырей, отобрав только старательных. Вам придется поднапрячься, если хотите удержать места.
Над столом повисла тишина. Даже Глеб, несведущий в тонкостях жизни артистов балета, почувствовал, что что-то не так, и перестал жевать.
Вот почему я предпочитала Эви. Ей было чуждо высокомерие, в то время как Света не упускала возможности козырнуть тем, чего добилась в сравнении с нами. И мне… нечем было крыть.
Сомнений в том, что я потеряла в технике, быть не могло. В Питере я довела себя до той стадии истощения, после которой тело за недостатком энергии начинает активно сжигать мышцы.
Сейчас я понимаю, как дико, страшно и безответственно вела себя по отношению к собственному организму, своим близким и самой себе. Я действительно рисковала нанести своему здоровью необратимый вред, уверенная, что все так делают, что это нормально, что у меня все под контролем. Но ничто не берется из ниоткуда. Не давая телу питания, я брала, брала и брала взаймы, а теперь отдавала с огромными процентами.
Мышцы уходили стремительно, плюс на реабилитации мне не разрешалось активно заниматься, несколько месяцев в Москве я искала работу. И конечно же, не забываем о наборе веса. Получая ведущую партию, я весила на три-четыре килограмма меньше и оттачивала мастерство в том весе. Соответственно, набрав вес обратно, потеряла прыжок и вращения. То самое злополучное фуэте, которое «сильнее, энергичнее» или что мне там кричал Кифер.
Я все это прекрасно понимала. Однако нервные расстройства зачастую вырастают из слов людей, неспособных контролировать то, что вылетает из их ртов, и не желающих нести ответственность. Не каждый поддастся такому влиянию, это тоже факт, но процент людей в мире, имеющих расстройства пищевого поведения, таков, что задуматься бы стоило. Задуматься – всем.
В том числе и Свете. Увы, общество далеко от этой мысли и не желает меняться.
«Виноват всегда тот, кто заболел», – сказала я доктору Нестерову и не отказываюсь от своих слов. Здесь не может быть вариантов. Ибо последствия именно на том, с кем и так случилось ужасное. Остальные – лишь громкие критики и оценщики, неспособные на сочувствие.
«И вот это я видел в исполнении некогда без пяти минут примы балета? Я еще думал, что тебя засунули в кордебалет из соображений этики, а не техники. Много интересных случаев я видел, но такой откат – впервые».
Не доев свой завтрак, я поднялась из-за стола и направилась в комнату. Было очень неприятно. И страшно, что всплывет правда о Поле Кифере, который за что-то отправил в солистки такую не техничную меня.
= 4 =
Близка неизбежность
Так мало любви, так много слов
Совершенная нежность
Превращается в совершенное зло