Бывшие. Верни мое сердце
Шрифт:
Словно почувствовав мой взгляд, Власов замирает. Медленно оборачивается, пронзая меня насквозь колючими глазами. В них плещется такая смесь страха и ненависти, что впору отшатнуться.
Несколько долгих секунд мы буравим друг друга взглядами. Он — зло щурясь, я — гордо вскинув подбородок. Ну давай, подлец, подойди! Скажи мне в лицо, что не при делах. Что Игоря не подставлял, грязно и подло.
Но Власов лишь раздувает ноздри, отворачивается. Спешно ретируется, лавируя в толпе. Видать, кишка тонка на правду-матку. Или совесть заела, что более вероятно.
—
Киваю, на негнущихся ногах иду следом. Сердце колотится в висках, грозя пробить череп. Ну все, Мариша, наступает момент истины. Помоги Бог, не оплошай!
30
Входим в просторный светлый зал. Люди уже рассаживаются на лавки, гул голосов постепенно стихает. За широким столом суда несколько человек в черных мантиях перебирают бумаги. Я замечаю Игоря — он сидит на скамье подсудимых, бледный и осунувшийся. Сердце щемит от жалости и невыносимой нежности.
Встречаемся глазами, в его взгляде загорается огонек надежды. Будто говорит: "Верю, родная. Знаю, не оставишь, вытащишь". И я еле заметно киваю в ответ. Мол, держись, любимый. Я с тобой до конца.
Адвокат усаживает меня на стул позади себя. Сам встает, поправляет галстук. Обводит зал цепким взглядом, откашливается.
— Уважаемый суд! Защита хотела бы представить новые доказательства по делу моего подзащитного — Нечаева Игоря Павловича.
По рядам проносится легкий гул, судьи переглядываются. Один из них, по-видимому председательствующий, строго смотрит на адвоката поверх очков:
— Что за доказательства? Почему не были приобщены к делу ранее?
— Видите ли, эти сведения стали известны защите совсем недавно, — не моргнув глазом отвечает Виктор Алексеевич. — И добыты, прямо скажем, не без труда. Но я настаиваю на их рассмотрении. От этого зависит оправдание моего клиента.
Судьи недовольно перешептываются, кивают. Наконец председатель произносит:
— Хорошо, представьте ваши доказательства. Суд удаляется на совещание для их изучения. Объявляется перерыв.
Стук молотка оглушает, заставляет вздрогнуть. Я испуганно смотрю на адвоката — что, и это все? А как же прения, баталии, пылкие речи защиты?
Но Виктор Алексеевич лишь подмигивает мне, одними губами шепчет: "Жди". И решительно идет сдавать бумаги секретарю. Я же остаюсь сидеть ни жива ни мертва, комкая в побелевших пальцах край блузки.
Игорь бросает на меня тревожный взгляд через плечо конвоира, пытается ободряюще улыбнуться. Но в глазах — напряжение и затаенный страх. Эх, знал бы ты, любимый, какие козыри у нас на руках! Авось, отобьемся…
Тянутся долгие минуты ожидания. По залу шныряют приставы, согнав зрителей и журналистов в коридор. Остаются лишь непосредственные участники процесса. Я сижу одна, как на иголках. Ощущение — хуже, чем на приеме у зубного. Такое же щемящее чувство беспомощности и неотвратимости судьбы.
Наконец судьи
Председатель колотит молотком, призывая к порядку. Водружает на нос очки, щурится в бумаги:
— Итак, суд ознакомился с представленными защитой документами. Признаем, что доводы адвоката заслуживают внимания. Похоже, имели место нарушения при сборе доказательств. Упущена важная информация, которая могла бы существенно повлиять на ход следствия.
У меня аж дыхание перехватывает от этих слов. Неужели? Неужели мы смогли их убедить? И теперь Игоря освободят прямо здесь и сейчас?
Но председатель продолжает, и голос его звучит как удар колокола:
— Однако имеющиеся сведения не настолько однозначны и бесспорны, чтобы оправдать подсудимого полностью. Суд выносит решение — отправить дело на дополнительное расследование. С учетом смягчающих обстоятельств, меру пресечения оставить прежней — содержание под стражей. До окончания следственных мероприятий.
Стук молотка звучит как выстрел в самое сердце. Я ошеломленно перевожу взгляд с судей на адвоката, с адвоката на Игоря. Не понимаю… Не укладывается в голове… Как же так?
Игорь опускает голову, плечи поникают. Конвоиры подхватывают его под руки и уводят прочь. Напоследок он бросает на меня прощальный взгляд, полный отчаяния и обреченности.
— Простите… — выдыхаю одними губами, чувствуя, как к горлу подкатывают рыдания.
Но он уже не видит. Его широкая спина скрывается за дверью, и сердце мое разрывается на части…
Выхожу из зала суда на ватных ногах. Не соображаю, куда иду. В голове — гулкая, звенящая пустота. Обида. Разочарование. Злость — на весь мир, на несправедливую судьбу.
— Марина Александровна, подождите! — окликает адвокат, подбегая ко мне.
Останавливаюсь, невидяще смотрю на него. Зачем? Что еще он может сказать? Сочувствия и утешения мне сейчас только и не хватало!
— Понимаю, вы расстроены, — тихо говорит Виктор Алексеевич, участливо заглядывая мне в лицо. — Я и сам удивлен таким решением. Думал, судьи будут благосклоннее, все-таки столько всего нарыли… Но видно, не судьба пока. Дополнительное расследование — тоже неплохой знак. Значит, усомнились. Значит, готовы копать глубже. Не все еще потеряно, поверьте!
Молча киваю, скрипя зубами. Оптимизм адвоката кажется неуместным и фальшивым. Какое, к черту, "не все потеряно"? Да я своими глазами видела, с какой безнадегой смотрел Игорь! Для него приговор прозвучал как гвоздь в крышку гроба!
— Извините, мне нужно побыть одной, — чужим голосом произношу я, отстраняясь. — Спасибо вам за старания. Вы много сделали, правда. Но сейчас… сейчас мне нужно подумать. Свыкнуться как-то. Все случилось так неожиданно, знаете ли…
Адвокат понимающе кивает, похлопывает меня по плечу. На прощание дает визитку — мол, звоните в любое время. Буду держать в курсе. Уж кто-кто, а я от вас не отстану!