Бывшие. Я тебя верну
Шрифт:
– Мама! – радостно бросает детали конструктора мой малыш и бежит со всех ног обниматься.
– Привет, милый, – и целую темноволосую макушку своего сына.
Часть 2
– А мы сейчас куда?
– Домой.
– А может быть зайдем поесть бургеров? Ну пожа-алуйста!
– Это вредно.
– Зато вкусно. Ты обещала!?
Обещала отвести в кафе, да – как-то попробовал фастфуд на дне рождения друга в игровой, теперь за уши не оттащить. Но сейчас у меня элементарно нет на это денег.
Все рассчитано ровно по дням и действительно на важные вещи, увы, поход в кафе в графе "важное" примерно на последнем месте.
– В другой раз, хорошо? После зарплаты обязательно свожу тебя.
– И на батуты?
– И на батуты.
Я стараюсь не обманывать сына и пытаюсь всегда быть с ним предельно честной. К счастью, он очень разумный мальчик, который мыслит как ребенок гораздо старше своих лет, поэтому обычно с ним нет никаких проблем.
– Полина сказала, что я милый.
– Потому что ты действительно милый, – улыбаясь, открываю подъездную дверь. – Она не соврала.
– Лучше бы она сказала, что я крутой.
– Поверь, быть крутым совсем не равно быть хорошим человеком.
Когда поднимаемся на наш третий этаж, вижу возле двери ожидающего Марата.
Только этого мне не хватало.
– Долго вы, – отлипает от стены. – Полчаса жду.
– Мог бы не ждать, – отодвинув его плечом, вставляю в замочную скважину ключ. – Мы не договаривались о встрече.
– То есть я не могу прийти и увидеть сына? – сразу же вскидывается он.
Стискиваю зубы и изо всех сил умоляю себя не затевать с ним полемику.
– Привет, ковбой, – Марат садится на корточки и протягивает руку Мише. – Какие дела?
– Нормально, – отвечает сын и, игнорируя протянутую ладонь, проскальзывает в прихожую. – Я пойду в планшет поиграю, ладно?
– Да, иди, поиграй, – рассеянно разрешаю ему. – Только руки с улицы помой.
Когда он скрывается в примыкающей к кухне крошечной ванной, прикрываю за собой дверь, оставаясь на лестничной клетке, чтобы ребенок не слышал не нужных ему неприятных разговоров.
– Опять пацана против меня настроила? – сразу же ощетинивается Марат. – Даже здороваться не захотел.
– Я никогда, ни разу не говорила ему ничего плохого о тебе.
– И почему он тогда так себя ведет?
– Может быть потому что он уже сам умеет составлять о людях мнение? Ты появляешься три раза в год.
И как обычно с пустыми руками, – хочется добавить мне, но укорять его в жадности бессмысленно.
– Зачем ты пришел, Марат? – сложив руки на груди, прислоняюсь к холодной подъездной стене. – Только давай быстрее, у меня был чертовски сложный день.
– Если мои позвонят, скажи им, что я у тебя несколько дней жил. Не знаю, придумай какую-нибудь командировку, мол, я с ребенком сидел.
– Чего-о? Ты совсем с ума сошел? Мы развелись несколько лет назад, никто не поверит, что я вот так разрешила тебе вдруг остаться. И уж что тем более доверила тебе Мишу!
Ловлю его бегающий взгляд.
– Ты что? Уже говорил им подобное??
– Может быть пару раз…
– Ты идиот, Марат, просто идиот! И не стыдно тебе прикрываться ребенком? А потом спрашиваешь, почему он тебя за отца он считает. Да потому что ты ведешь себя вот так!
– За отца, ну конечно… – зло усмехается он. – Может быть он знает, что никакой я ему не отец?
– Все, не вижу больше смысла говорить об этом, – пытаюсь уйти, но Марат не дает. Останавливает, вцепившись в предплечье.
– Скажи еще, что это не так. По-твоему я круглый идиот и поверил в твой залет после того единственного раза? Ты же мне не давала в браке, все плакала о своем несостоявшемся муженьке Юнусове. А если бы вела себя как нормальная покладистая жена, глядишь, не развелись бы. И я бы даже делал вид, что Мишка мой.
– Нормальная жена? Ты в своем уме? Ты изнасиловал меня, а потом выставил все так, словно я сама этого хотела. Я ненавижу тебя, Марат. Презираю. Ты для меня пустое место, был и будешь. Те несколько месяцев жизни с тобой в одном доме были для меня сущим адом. Я была совсем юной! Юной, сильно запуганной отцом наивной девчонкой, только поэтому пошла против своей воли и вышла за тебя. Я боялась осуждения!
– Зато заявить о разводе у тебя смелости хватило. Пойти всем наперекор. И злые языки тебя больше не смущали.
– Лучше быть матерью-одиночкой и разведенкой, чем женой насильника, – брезгливо выдергиваю руку. – Уходи. Я не стану тебя прикрывать.
– Осмелела, я смотрю? Оперилась? Жизнь, я погляжу, ничему тебя не научила. Разозлишь – пикнуть не успеешь... Ты совсем спятила? – орет он, когда возле его шеи, в опасной близости от сонной артерии, оказывается скальпель. – Мозгами поехала?
– Не забывай, я хирург. И хирург хороший, – глядя в его глаза, тихо, но доходчиво шиплю ему в лицо. – И я больше никогда не дам себя в обиду. Себя и своего сына. Запомни это и лучше уходи.