Бывший 2. Роди мне сына
Шрифт:
— Я полечу с тобой в Грецию, — решаюсь.
Адриан резко поворачивает голову.
— Но? Есть какое-то «но»? — приподнимает брови.
— Но… ты пообещаешь мне, что произошедшее той ночью больше никогда не повторится и… ещё… оформишь для меня обратный билет домой. С открытой датой.
Его искрящиеся победным теплом глаза внимательно изучают моё сосредоточенное, напряженное лицо. Капитулировать — это не то, что мне удаётся делать с достоинством.
— Больше точно не повторится, Вера, — обещает он. — Если ты так остро воспринимаешь мою…
— А билет?.. Сделаешь?..
Адриан улыбается, протягивает руку и аккуратно отводит прядь волос мне за плечо. Прикрываю глаза от еле уловимой ласки. В груди разливается долгожданное спокойствие, словно я наконец-то вышла на свет из запутанного, темного лабиринта. Лабиринта, где было страшно, жутко и холодно. Где я была совсем одна…
— Конечно, сделаю, Вера. Всё, что захочешь. Забронируем хоть целый рейс…
Глава 29
— Надеюсь, вы приняли это решение не на эмоциях, Вера?
— Конечно, нет.
— Я просто уточняю.
С психотерапевтом Анной Владимировной мы знакомы много лет.
Впервые встретились на одном из моих проектов. Мне нужно было экспертное мнение, она согласилась. Затем пригласила меня на консультацию. В то время люди повально начали увлекаться психологией, словно ища корень зла и пытаясь как-то разгрузить своё сопровождающее жизнь чувство вины. Я согласилась, и действительно работа с Анной Владимировной очень мне помогла. Не сразу, но стало полегче.
— Я хочу поехать в Грецию, — твердо произношу.
— С Адрианом или вообще?
С удивлением смотрю на психотерапевта.
— Сказала ведь, кроме ребенка нас с ним ничего не связывает, — с раздражением выговариваю.
Анна Владимировна мягко улыбается.
— Я на тебя не нападаю, Вера. Мы общаемся.
— Простите, — качаю головой и откидываюсь на спинку кресла.
Живот у меня для середины срока довольно аккуратный, но всё равно усталость сейчас наступает гораздо быстрее. Желание выйти на работу вообще улетучилось. Зная, что женщины в большинстве своём обязаны полноценно работать до тридцатой недели, чувствую благодарность к Макрису. Он действительно, как и обещал, закрыл все мои потребности так, что я перестала переживать.
— Есть ощущение, что в твоём решении о том, что вас ничего не связывает с отцом ребенка, есть какой-то протест. Как считаешь?
Раздумывая над этим вопросом, опускаю голову и разглядываю собственные пальцы.
— Сначала действительно, — киваю. — Я повторяла это, чтобы причинить ему как можно больше боли. Я не маньячка и… не эмоциональный вампир, как зачастую называют людей, которые любят чужие страдания, но это, если честно, было чем-то вроде моей мести.
— Сейчас желание мстить пропало?
Кивнув еле заметно, отворачиваюсь к окну.
— Пропало. Вообще, всё пропало. Внутри пустота. Выжженное поле.
— После таких жизненных перипетий это нормально, Вера.
— Нет. Вы не понимаете. Я… разлюбила
Сказав это, пугаюсь. Пугаюсь озвученных собственных мыслей, которые несколько последних дней терзают мою душу. Я чувствую, как Адриан заботится обо мне, чувствую его участие, вижу его горящий взгляд на разных частях своего тела.
Но в ответ внутри пусто. Словно и правда любовь прошла. Вот бы порадоваться, но я почему-то безумно переживаю. Что-то важное утекает сквозь пальцы. Время, чувства. Сама жизнь.
— Почему ты решила, что разлюбила этого мужчину? — задает Анна Владимировна очередной вопрос. — Это как-то связано с его угрозами, о которых ты рассказывала в прошлый раз?
— Нет, что вы. Я знаю, что Андрей не плохой человек. Понимаю, что он тогда злился и, наверное, имел на это право. Не могу не вспоминать и не обижаться, но природу его поведения понимаю.
— Тогда в чём дело?
— Сложно объяснить… Раньше, я имею в виду то время, когда мы только познакомились и даже период, когда Адриан неожиданно вернулся в Россию пару месяцев назад, в его присутствии, в груди каждый раз что-то взрывалось. От любого прикосновения, от запаха… не знаю, он рядом и меня выключало.
— Понимаю о чем ты.
— Сейчас такого нет. Может, беременность влияет, а может… — смотрю на психотерапевта. — Я разлюбила Адриана?
Всего три слова, а внутри буря и шторм, в глазах горячие слезы.
— Давай успокоимся, Вера, — Анна Владимировна кивает на упаковку салфеток на столе. —Это взрослая жизнь. Действительно, любовь заканчивается. Бывает трансформируется в другие чувства — в уважение, в дружбу или, наоборот, в ненависть, неприятие. Иногда человек сам не подозревает, что это вовсе и не любовь была: страсть, желание, вожделение, симпатия.
— А вдруг вы правы, и нас связывала только страсть? Она прошла и поэтому я ничего не чувствую?
— Возможно. Или твоя психика работает как панцирь — оберегает тебя от любых проявлений эмоций в период, когда надо бы поберечься.
— То есть после беременности это пройдет?
— Возможно, и раньше. А ты бы хотела?
— Не знаю…
Молча наблюдаю, как Анна Владимировна поднимается и отходит к окну. Меня всегда удивляет её одновременная включенность, собранность и при этом какая-то обезоруживающая мягкость.
— Есть ещё один вариант, — оборачивается она ко мне и тепло улыбается.
— Какой?
— Просто началась жизнь… Обычная человеческая жизнь, Вера. Наше общество зациклено на нездоровых отношениях. Фильмы, телесериалы, извини, но эти ваши реалити-шоу. И ещё самые популярные женские романы. Вся эта индустрия базируется на больной любви. Чем там занимаются герои? Терпят, страдают, ревнуют. С самого детства мы воспитываемся на драме. И когда первые эмоции и эйфория от начала отношений заканчиваются, или как в твоём случае наступает беременность, и, так или иначе, сам собой напрашивается переход на новый этап, невольно кажется, что возникает эмоциональный провис, а чувства исчезают.