Бздящие народы
Шрифт:
Хелена говорит:
— О, это похоже на savage feminism. Браво! Сеньор Полити просит у филиппинской горничной полотенце. Хелена помогает ему убрать с лысины остатки спагетти. Лысина слегка раскраснелась.
— Вы тоже уже побывали в тюрьме? — спрашивает издатель. Вот бля!
— И не надейся. Барбара смотрит на него, презрительно скривив губы. Бля!
Все приступают к еде. Сеньора Хелена рассказывает об открытии нового музея современного искусства в Хельсинки. Там были все: Ханс Ульрих Обрист, Виктор Мизиано,
Полити говорит:
— Если бы Леонардо да Винчи родился сейчас, он стал бы Биллом Гэйтсом. Среди художников больше нет интеллигентных людей... бля...
Сеньора Хелена подтверждает:
— Новейшее поколение художников — просто мелкие авантюристы, бля...
Александр берёт свой стакан с кока-колой и выливает её на полосатую сорочку издателя. Полити подпрыгивает на месте: бля! — Вот это было уже лишнее.
Он достаёт из кармана брюк телефон-handy, щёлкает крышечкой и набирает номер. Эге-ге! Да он, кажется, звони в полицию... бля...
Тем временем Хелена раскладывает по тарелкам второе блюдо — рыбу. Кажется, форель... Бля...
Разговор заходит о последнем фильме Дэвида Линча, но...
... Звонок в дверь... бля...
... В залу входит человек в штатском, с ним двое полицейских ... бля...
Бля буду, этот гад Полити звонил в полицию! Точно!
Бля! Бля!!
Сеньор Полити здоровается с инспектором за руку. Он говорит: — Сеньоры, здесь было совершено насилие. Здесь находится мелкий, но опасный террорист.
Он рассказывает, как Александр плеснул в него кока-колой. О происшествии с Барбарой он почему-то умалчивает. Бля!
— Ах ты сука, ты опять дискриминируешь?! Барбара смотрит на него угрожающе, с презрением. Fuck you, motherfucker!
Но инспектор и двое легавых не понимают по-английски. Во всяком случае делают вид, что не понимают, бля.
Итак, Полити рассказывает о кока-коле. На Барбару он просто не реагирует. Инспектор просит Александра предъявить документы. Хелена переводит просьбу: вот глупость-то! Бля!!!
— Кто вы? — спрашивает инспектор.
— Художник! — отвечает Александр.
— А, израильский художник, — бормочет инспектор.
— Художник из третьего мира! — уточняет Александр. Бля!
Полицейские переглядываются. Инспектор возвращает Александру паспорт.
— Ну, что будем делать? — спрашивает Полити. Чуть-чуть нетерпеливо, чуть-чуть нервно, бля.
Инспектор вздыхает, улыбается. Наконец, разводит руками: бля!
— Но ведь это действительно художник. Не мне вам объяснять это, сеньор Джанкарло. Ведь это действительно художник, и он просто показал перформанс.
Вот этого Полити не ожидал. Он смотрит на инспектора, как громом поражённый. Надо же, какие познания в современном искусстве! Перформанс!
— Вы не хотите его арестовать?
— Из-за стакана кока-колы? — вопросом на вопрос отвечает осклабившийся инспектор. Вот это бля!
— Но ведь это безобразие! Нарушение закона! Это моя собственность! — Полити показывает полицейским всю свою собственность: бля!
— Маленький перформанс, не больше, — стоит на своём инспектор, оказавшийся крепким орешком, бля.
— О'кэй, тогда убирайтесь вон из моего дома! — кричит Полити.
— Попрошу вас только расписаться вот здесь, — инспектор церемонным жестом протягивает издателю какую-то бумагу. Вот бля!
— Вот... вот... вот..., — Полити окончательно разнервничался, он не может ухватить бумажку со стола, бля.
— Моё почтение, господа. Моё почтение, сеньора. Приятного аппетита! — инспектор склоняется в насмешливом поклоне. Ёбс! Легавые сматываются. Пауза, бля.
— А как же форель? — подаёт голос Мопассан. Форель?! Бля!
Все вновь усаживаются за стол.
Барбара берёт серебряную соусницу и выливает её содержимое на колени издателя. Бля!
Всеобщее охуение. Ёбс! Ёбс!
Перевернув гигантскую пальму в горшке, опрокинув её прямо на стол, мы сматываемся! Хорошо, что дверь открыта! Легавые едва прикрыли её...
Прямо перед домом, мы сталкиваемся с инспектором. Он удивлён:
— И вы тоже? Уже? Ушли? Бля! Он улыбается. Сука легавая! Он очень хитрый. Вонючий песец! Бля!
Он придвигается совсем близко к нам, он дышит нам прямо в лицо. Он улыбается и говорит вполголоса:
— Извините, я забыл представиться. Меня тоже зовут сеньор Джанкарло.
Он протягивает нам свою руку. Что, нам нужно пожать её?! Сука легавая!!! Бля!!!
ВСЁ ПРОШЛОЕ — ФИКЦИЯ
Ну, хватит пиздеть. Хватить брехать. Хватит идиотских историй. Хотя, почему бы и нет? Ведь всё равно это нельзя проверить. Джан-карло Полити ни за что не подтвердит то, что мы тут о нём написали. Хелена — тоже. Мопассан? Вряд ли. А инспектор Джанкарло вообще сукин сын и прощелыга. Так что всего этого как бы и не было. Хотя всё это чистая правда. Клянёмся.
Да, да, это так. Прошлое — фикция, а ещё точнее — конструкция, которую создают живые, чтобы использовать в своих интересах мёртвых. Историк Тацит использовал императора Нерона! Бедняга Нерон! Его совсем облажали! Да!
Живые используют прошлое не только против мёртвых. Против живых тоже. Создавая те или иные версии прошлого, одни живые одурачивают других. Дискриминируют, сажают в тюрьму, заставляют заткнуться. Культурная память? Хуйня! Бледные тени! Прошлое — это всегда только версии прошлого, которые одни человечки навязывают другим. Смотрели «Расёмон» Куросавы? Помните? Читали одноименную новеллу Акутагавы? Всё так и есть. Каждый предлагает свою модель прошлого — и всегда в своих интересах, исходя из своей задроченной психики, морали, образования...