Ц-5
Шрифт:
Я открыл форточку, и тюлевая занавеска лениво заполоскала на сквозняке, позвякивая кольцами с цепкими «крокодильчиками».
Аромат парфюма таял, растворяясь в свежем воздухе.
Суббота, 24 апреля. Ближе к вечеру
Первомайск, улица Готвальда
— А сколько Тимоше? — затруднился я. — Восемнадцать?
— Семнадцать, — мотнула головой Рита. — Это только мы с Инкой старше — болели долго, мамы боялись нас в школу отпускать. Пошли
Сощурившись, я осмотрелся.
Зиночка Тимофеева проживала в панельной высотке, зажатой между двух скверов. У подъездов сидели бабки, разбирая по существу дела жильцов, а в зеленых насаждениях носился табун малолеток. Общий гвалт то и дело прорезался возмущенным воплем:
— Ты убит!
— Так нечестно!
— Туки-туки! Я в домике!
Глянув в сторону школы, я ее не увидел — пятиэтажки, выстроившиеся вдоль улицы Щорса, заслоняли «рассадник знаний».
— Инка уже уехала, — ворчливо сказала Рита, теснее прижимая мой локоть.
— Честное комсомольское, не о ней думал, — улыбнулся я.
— А о ком? — девушка заглянула мне в лицо. — Обо мне?
— Не-а. Надо хоть иногда быть проще, — потянуло меня на философию. — И не думать о тебе, а ощущать — видеть, слышать… Осязать.
— А где именно? — коварно прищурилась Сулима.
— Везде! — твердо заявил я.
— Совсем-совсем везде?
— Совсем-совсем.
Рита остановилась.
— Тогда поцелуй меня, — потребовала она.
— Нельзя, старушки заметят, в «черный список» внесут.
— Пусть завидуют…
Я припал губами к ждущему рту.
— Можешь меня ругать, порицать, гнать, — пролепетала подружка, задыхаясь, — но я все равно тебя люблю! — она уютно пристроила головку на моем плече, шепча: — Понял? Понял?
— А мне как-то, знаешь, боязно говорить о любви… Вот правда, — у меня от желания скулы сводило, и я сдерживал себя, контролируя «в ручном режиме» — ласково провел пятерней по узкой спине, целуя душистые, пахнущие травами Ритины волосы.
— Это из-за Инки? — глухо спросила девушка. Потерлась об меня щекой и горячо задышала в шею. — Ты… виделся с нею?
Ощутив, как напряглась Рита, я не стал уворачиваться.
— Инна приходила ко мне домой. Лечил ее.
Сулима запрокинула голову, раскрывая и без того большие глаза, полыхнувшие космической чернотой.
— Ты… снова?! Вот здорово! — воскликнула она. — И… И что? Теперь Инка сможет родить ребеночка?
— Да. Хм… У меня такое ощущение, что ты ревнуешь.
— Ну-у… — завела Рита, и сжала большой палец с указательным. — Немножечко.
— Не стоит, — я привлек ее к себе, и девушка охотно прижалась. — Что было, то было. Прошло.
— Правда?
— Правда.
— А я? — подружка пытливо глянула мне в глаза.
— А ты всегда нравилась мне больше всех. Ты мне очень дорога, я не хочу обидеть тебя даже по
— Но? — замерла Сулима.
— Я не знаю, как все это назвать…
Рита засмеялась радостно и облегченно.
— Глупенький мой… — ласково заворковала она. — Ты втрое, даже вчетверо старше меня, а путаешься в элементарных вещах! Мишечка, «всё это» называется лю-бо-вью!
— Эй! — разнесся по-над сквером высокий голос Тимоши. — Долго вы там лизаться будете? Стынет же всё!
Я помахал рукой тоненькой фигурке, негодующей с балкона.
— Сейчас! Мы сейчас! — задористо отозвалась Рита, и проинструктировала тоном пониже: — Обнимешь меня за талию, когда мимо бабок пойдем.
— Бесстыдница! — пригвоздил я ее.
— И еще какая! — мурлыкнула девушка, загадочно улыбаясь.
— Штрафную! Обоим! — разбушевался Изя.
— Ой, ты как скажешь… — недовольно нахмурилась Альбина.
— А чё?
Дюха посмотрел на Тимошу, та величественно кивнула, и он щедро плеснул красного, приговаривая:
— Попробуйте только не выпить… Вот, только попробуйте!
— Да это кагор! — рассмеялась Зиночка. — Он сладкий!
Виновница торжества еще пуще похорошела — глазки блестят, улыбка мнет яркие губки, а простенькое синее платье в мелкий горошек с отложным белым воротничком очень шло Тимоше, о чем я не преминул сказать.
— Спасибо! — сверкнула зубками девушка. — Но от штрафной все равно не отделаетесь!
— А мы и не собирались! — фыркнула Рита, лихо опрокидывая свою порцию.
— За тебя, Зиночка, — улыбнулся я, поднимая граненую рюмку.
— Блин-малина! — огорчилась Сулима. — А я забыла совсем про тост!
— Да ладно… — великодушно повела рукою Тимоша. — К столу, товарищи, к столу!
— А твои где?
— А они сами в гостях!
Загремел выход на балкон, и в комнату ввалились близняшки, пропихивая Жеку. Юрка Сосницкий, заходивший последним, аккуратно прикрыл узкие двери. Было заметно, что держится он напряженно, впервые попав в наш «ближний круг», но тужится не «потерять лица», как японский самурай.
— Миша пришел! — зазвенела Маша. — Привет, привет!
— Марго! — куртуазно прогнулся Зенков. — Я сражен!
Рита, скинув курточку, осталась в обтягивающем макси приятного красноватого оттенка. Обновка открывала царственные плечи, если не считать тонких бретелек, и опускала приятный вырез декольте.
— Мерси! — чопорно ответила Сулима. — Я в нем на выпускной пойду. Мишечка, как тебе? — повертелась она передо мной.
— Потом скажу, — пообещал я. — На ушко.
«Сраженный» Жека заюлил вокруг надувшей губы Маши, а Сосна, понятливо ухмыляясь, крепко пожал мою руку.