Ц 7
Шрифт:
Женщина, пища от счастья, бросилась вон и притащила щедрую плату — упитанного розового поросенка, чей негодующий визг буквально сверлил череп. Поморщившись, Аидже отвел материнские руки, едва удерживавшие брыкающегося свина.
— Ешь сама, корми дочь.
Накинув высохшую, просоленную футболку с линялыми рокерами, он покинул деревню. За крошечными огородиками, будто за нейтральной полосой, вздыбилась сельва — душные, жужжащие, орущие, всепожирающие дебри.
Аидже держался малозаметной тропинки, не глядя на
«Чуют, кто идет!», — наметил он скупую улыбку.
Различив в хоре звуков леса гортанное похрюкивание пекари, целитель сбавил шаг, и замер. На мысленный призыв откликнулся мохнатый кабанчик — выбежав из зарослей, пекари словно сдулся, покорно падая на спину.
Аидже пощупал его — жирненький — и вынул нож-боуи. Заколов дикую свинку, чтобы не мучалась, он отхватил оба окорочка и направился к реке, голубевшей в прогалах между деревьев — в этих местах Гуапоре несла еще прозрачные воды, а вот ниже по течению они обретали цвет кофе с молоком.
«А это еще кто?»
У мостков из жердей покачивалась большая пирога с новеньким мотором «Ямаха», а рядом сидел, опустившись на корточки, белый мужчина в поношенной военной форме без погон и шевронов. Его загорелое лицо опухло от укусов, но в прозрачных глазах горел яростный синий огонь. Уперев руки в колени, он встал, изображая дружелюбие.
— Здравствуй, Аидже, — в голосе белого звучала вынужденная почтительность. — В моих жилах течет толика индейской крови, и…
— Потому ты и жив до сих пор, — равнодушно перебил его целитель. Завернув мясо в мешковину, он омыл руки, щелкая по носу не в меру резвым пираньям. — Чего тебе?
— Меня зовут Рикардо, и я…
— Твое имя — Ричард, и тебя послали говорить со мной, — нетерпеливо сказал Аидже. — Зачем?
— А ты… вы не подбросите меня до Пайтити? — вкрадчиво выговорил белый. — Путь долог…
— Залезай.
Ричард подхватил рюкзак, и забрался в лодку, вздрагивая в ловле равновесия.
«Бывалый, — оценил его целитель, — но чужак».
Подтолкнув свое суденышко, он ловко запрыгнул, шлепая босыми ногами по узкому днищу и устраиваясь на корме.
— Говори.
Незваный попутчик пристально глянул на него, веселя Аидже. Надо же — эта бледная личинка жаждет убить «краснокожего»! Глупец. Все белые — глупцы, даже их бог.
— Ты из племени бороро? — вытолкнул Ричард пережатым горлом.
— Мать. Она дочь шамана. А отец — такой же, как ты. Пришелец и проходимец.
Бледнолицый хохотнул, и сжал губы, задавливая смех.
— А ты знаешь, что есть на свете белый человек, подобный тебе? Но только он сильнее тебя.
— Все белые врут, — парировал целитель.
— Не-ет! — глумливо усмехнулся Ричард. — Тот человек знает будущее…
— Почему же я не знаю его самого? — скривил губы Аидже.
— Он далеко, очень далеко… Да и с чего ты взял, что интересен ему? — насмешливо сощурился белый. — Разве ты замечаешь каймана на отмели? Или броненосца, роющего нору?
Целитель отложил весло.
— Будем говорить в Пайтити, — выдавил он, опуская тяжелый лодочный мотор.
«Ямаха» взревела, оглашая механическим рыком оба берега, и пирога понеслась по глади вод, задирая острый нос.
Вечер того же дня
Зеленоград, аллея Лесные Пруды
— Ты не спишь? — зашуршала одеялом Рита.
— Не-а, — вытолкнул я, наблюдая, как колышется тюль на сквозняке. Через открытую форточку доносились еле слышные шумы с далекой Сосновой аллеи, и смутные голоса загулявших соседей.
Поворочавшись, девушка навалилась на меня в своей великолепной манере, и мои руки тут же притиснули теплое, гладкое и шелковистое.
— Всё думаешь об этом… повышении? — вымолвили Ритины губы. — М-м?
— Угу… — дрогнул я улыбкой, запуская пальцы в девичьи волосы.
Рита умиротворенно вздохнула, укладывая голову мне на грудь, и водя ладошкой по моему плечу.
— Хочешь на заочное перейти? — пробормотала она.
— Да наверное… Иначе не продохнуть. Не ночью же толкать прогресс!
— Не-е! Не-е… Ночью спать надо, — девушка хихикнула, елозя бедрами.
— Поспишь тут с некоторыми… — пробурчал я, благодушествуя, и мой рот тут же запечатали сухие горячие губки.
Стиснув пищавшую Риту, я перевернул ее на спину, с приятностью ощущая, как вздрагивает подо мной сильный животик, напрягаясь, и податливо опадает, а девичьи коленки сжимают мои бока.
— Миленький… — сорвался жаркий шепот. — Родненький…
На полчаса мы выпали из реальности.
Лунный свет падал на колыхавшийся тюль, и чудилось, что в форточку вытягивается, завиваясь, сизовато-голубой дымок. На улице было тихо, лишь на грани слышимости наигрывала музыка. Хорошо…
— Тебе хорошо? — разморено улыбнулась девушка, уловив мой настрой.
— Очень, — честно признался я.
— И мне… Где у тебя щека? — нащупав мое лицо, Рита приложила ладонь. — Чувствуешь?
— Горячая… — бормочу я, задирая бровь. — Ничего себе…
— Во, сколько "нашактила"! — счастливо выпалила девушка. — Третий день держится твоя энергия!
— А это уже не моя… — поцеловав ладошку, я приподнялся, опершись на локоть, и губами дотянулся до девичьей щечки. — А твоя!
— Да… Ты… Что… — потрясенно выдохнула Рита, и запищала радостно, шаловливо мутузя меня и чмокая. — Спасибо! Спасибо! Спасибо! О-о, как же здорово…
Я сгреб в охапку свое сокровище, оно угомонилось, притихло, и мы уплыли по волнам сна.