Цацики и Рецина
Шрифт:
Пер Хаммар, Хассан, Хесус, Виктор, Сара, Элин и Мария Грюнваль подошли поздороваться, и девчонки тут же полезли в коляску.
— Какая большая, — сказала Сара, которая давно уже не была у Цацики дома.
— И какая милая, — добавила Мария Грюнваль и улыбнулась Цацики своей прекрасной улыбкой. — Мне кажется, она похожа на тебя.
— На меня она похожа, — встрял Йоран. — Вся в папу, неужели не видно?
— Ну разве что прической, — ответила Мария Грюнваль.
— Ты что, хочешь сказать, что у моей дочери ежик, как у военных? — возмутился Йоран.
— Да, — хихикнула Мария Грюнваль.
— Неудивительно, что у тебя фингалы под глазами, раз ты со всеми такая вредная, — оскорбленно заметил Йоран.
— Это не фингалы, — обиделась Мария Грюнваль. — Это тени для век.
Хесус согнулся пополам от смеха и похлопал Йорана по спине.
— Отличная шутка! Фингалы… Надо запомнить.
Мария Грюнваль и несколько других девочек в классе начали краситься и ходить с маленькими сумочками. Вид у них был совершенно идиотский. Они считали, что мальчишки из их класса — мелкие, и поэтому бегали за шестиклассниками.
— Ну всё, пошли, — сказал Цацики и потянул Йорана за рукав. Он не собирался ни с кем его делить. Ему хотелось скорее домой — рассматривать подарки. — Ведь ты же привез подарки? — на всякий случай спросил он, когда они подходили к Паркгатан.
— Конечно, — ответил Йоран. — Все папы должны привозить подарки после того, как их долго не было дома. Зато сейчас я возьму отпуск по уходу за детьми.
— И будешь печь булочки, — добавил Цацики.
— Каждый день, — подтвердил Йоран. — Вот будет здорово!
Теперь, когда Йоран взял хозяйство на себя, они не только стали лучше питаться и есть булочки на полдник — настроение у всех тоже улучшилось. Особенно у Мамаши, которой больше не приходилось врать Шиповнику. Они снова часто сидели вместе и писали песни. Ужас, сколько песен пишут и выкидывают в корзину рок-музыканты. Остальные «Мятежники» больше не приходили к ним домой на Паркгатан. Они нашли себе репетиционный зал в Вазастане, и Цацики с Йораном были очень этому рады.
Иногда вместе с Шиповником их навещали фокусница Элин и Венера. Венера была дочкой Шиповника и Элин, и ей уже исполнилось два года. Двухлетние дети, как оказалось, очень любят разбрасывать вещи по полу.
Элин почти перестала глотать огонь, вместо этого она прокалывала людям дырки и рисовала татуировки хной. Цацики и Перу Хаммару Элин обещала сделать по одной татуировке бесплатно. Они даже выбрали себе картинку — японский иероглиф, означающий «друг». Очень красивый.
Фокусница Элин обожала дырки. У нее у самой их был миллион. В ушах, в носу, в брови, в локте, одна, очень мерзкая, в языке, в сосках, хотя их Цацики не видел, и, конечно, бриллиант в пупке. Бриллиант был самый красивый, считал Цацики.
— Ты ненормальная, — сказала Мамаша, которая ненавидела пирсинг и грозилась, что выставит Цацики и Мортена из дома, если они вздумают сделать себе хотя бы одну дырку.
— А ты стала старомодной и скучной, — ответила Элин своим сиплым бензиновым голосом.
— Нет, — не отступалась Мамаша, — но я себе нравлюсь такой, какая есть, без дырок.
— А по-моему, пирсинг — это сексуально, — улыбнулся Шиповник, у которого в языке тоже появилась сережка.
— А что, когда вы целуетесь, они звенят? — заинтересовался Цацики.
— Еще как, — ответил Шиповник и, вытянув язык, поболтал им в воздухе.
«Да уж, — подумал Цацики, — слизняк слизняком».
— Может, она и права, — задумчиво сказала Мамаша, когда Элин с Шиповником ушли домой. — Наверное, я и сама не заметила, как стала старомодной и скучной.
— Ерунда, — хмыкнул Йоран и поцеловал Мамашу в ее непроколотый нос. — Ты просто умная.
— Да нет, я серьезно, — сказала Мамаша. — Я уже немного подустала от «Мятежников». Как-то невесело это уже. Теперь я больше радуюсь при виде полицейского, который может защитить меня и моих детей.
— И чем ты думаешь заняться? — спросил Цацики. — Снова пойдешь работать в детский сад или в больницу?
— Нет. Я подумываю о сольной карьере.
Нянька
— Памперс ей менять я не буду, — решительно заявил Цацики.
Мамаша с Йораном стояли одетые в коридоре. Они собрались в кино — впервые с тех пор, как родилась Рецина.
— Я тоже, — поддакнул Пер Хаммар, засунув руки в карманы.
— И не надо, — засмеялась Мамаша. — С ней остается Мортен.
— Ага, — подтвердил Мортен.
— Но это моя младшая сестра, — сказал Цацики. — Так что я тут главный.
— Идиот! — рявкнул Мортен и ударил Цацики по синяку на плече.
— Вонючая крыса, — прошипел Цацики.
— Не ссорьтесь, — сказал Йоран. — Я только что надел ей сухой памперс. Она наверняка проспит до самого нашего возвращения.
— А я сцедила ей молока, на случай если она проснется голодная, — добавила Мамаша.
— Как бы то ни было, — снова повторил Цацики, — если она обкакается, памперс ей менять я не собираюсь.
Цацики зарекся менять Рецине памперс. В последний раз, когда ему пришлось это делать, он весь перепачкался в какашках. Просто ужас, сколько может накакать такой маленький человечек. Мамаша чуть не лопнула со смеху, хотя было вообще не смешно. Иногда Мамаша вела себя просто как ребенок.